Не помнила она и того ужасного мгновения, когда она впервые подумала о самоубийстве. Она с наслаждением тешилась мыслью о спокойном, сонном убежище. Загробная жизнь не мучила ее, ведь там она будет с Ральфом и Дэном, двумя любимыми мужчинами в ее жизни. Они давно ждут ее. Она долго разглядывала голубые вены на своем тонком запястье — стоит только перерезать их бритвой и все кончится. Но это больно, ужасно больно, и потом еще польется кровь. Яд — что-нибудь безвкусное, быстро и безболезненно действующее — вот что ей нужно.
Она поехала в город и в первой же аптеке попросила ножницы, пудру и коробку веронала. Ножницы и пудру она купила для отвода глаз. Аптекарь не проявил ни малейшего интереса.
— У нас он только в такой упаковке, — сказал он и завернул для нее маленькую стеклянную трубочку с двенадцатью таблетками.
Она направилась в другую аптеку и купила тальк, губку и трубочку веронала. Здесь продавец также не проявил никакого интереса.
«Этого достаточно, чтобы прикончить быка», — подумала она и поехала обратно.
Дома она положила маленькие стеклянные трубочки в ящик письменного стола и долго смотрела на них с мечтательной нежностью.
— Ну теперь все в порядке, — сказала она, и, тихонько напевая, стала ждать наступления ночи.
Она смутно помнила, как прошел остаток вечера. В спальне она разделась с лихорадочной быстротой, достала из ящичка две стеклянные трубочки и высыпала их содержимое на ладонь. Гнетущая тоска исчезла, и она испытывала нетерпеливое возбуждение, словно ей вот-вот преподнесут долгожданный подарок.
Глотать таблетки было неприятно: сухие и шершавые, они упрямо застревали в горле. Потребовалось много времени, чтобы проглотить все двадцать пять.
Она стояла, рассматривая свое отражение с равнодушным любопытством стороннего наблюдателя, словно в зеркале был кто-то другой.
Она не знала, как быстро подействует веронал. Проглотив последнюю таблетку, она продолжала стоять в нерешительности, раздумывая все с тем же вежливым холодным любопытством, не поразит ли ее смерть тут же, немедленно. Она чувствовала себя совсем как обычно, если не считать слабой тошноты, вызванной усилиями проглотить таблетки; ее лицо в зеркале совершенно не изменилось. Значит, действие не будет быстрым, может быть, понадобится час или два.
— О Господи, господи, сделай это быстрее, — застонала она, и слезы жалости к себе потекли по ее щекам. Потом сознание ее помутилось и она увидела себя идущей по красивому полю цветов, а навстречу ей шли улыбающиеся Ральф де Брикассар и Дэн. Она протянула было к ним руки, но вдруг кто-то обхватил ее за талию и поднял на руки. Она почувствовала сильные мужские руки и обвила своими тонкими руками его крепкую шею.
— Дик, Дик, я люблю тебя, наконец ты вернулся! — закричала она изо всех сил, затем наступила темнота и все исчезло…
Доктор с шумом открыл дверь спальни и вышел.
— Укройте ее хорошенько, — сказал он Энн и Людвигу, — попоите крепким чаем и через пару дней она будет в порядке.
Энн со слезами на глазах смотрела на неподвижно лежащую на кровати Мэгги.
«Милая моя, девочка, — думала она. — Когда же закончатся твои страдания…»
Гости покинули Химмельхох все вместе через неделю. Никто не вспомнил об эпизоде с вероналом. Мэгги держалась спокойно и вела себя так, как будто ничего не произошло. Она старалась не думать о Джоунсе. Теперь между ними не оставалось преград в лице Люка. Он подписал ей развод, и она его постаралась быстро оформить здесь же, в Данглоу. Теперь она была свободна, хотя надежды на возвращение Дика Джоунса казались ей теперь весьма сентиментальными. Людвиг, добрейшая душа, всю эту неделю пытался узнать что-либо о своем бывшем управляющем. Он обзвонил всех своих знакомых, а через них и мало знакомых владельцев плантаций или ферм, расспрашивая всех о Джоунсе. Правда, ему приходилось при этом добавлять, что Джоунс хороший парень и ничего плохого ему не сделал, а разыскивает он его, чтобы уговорить вернуться. Без него дела остановились. Это, конечно, было не так, Пит вполне справлялся со своими новыми обязанностями. Хотя, конечно, с Джоунсом ему не сравниться.
Однако ничего утешительного Людвигу не сообщили. Джоунса никто не видел и ничего о нем не слышал. Но Людвиг не успокоился и обещал сообщить Мэгги, как только он что-то узнает о Джоунсе.
Этель с Бобом Уолтером взяли со всех слово, что они навестят Матлок; даже братья Клири обещали своим новым друзьям приехать к ним отдохнуть, как только позволят дела. При этом все рассмеялись, полагая, что попасть на Матлок им не суждено.
— Мы с мамой приедем к вам, — успокоила тетю Этель и дядю Боба добрая Дженнифер. — И бабушку возьмем с собой. Правда, бабушка, ведь мы поедем все вместе на Майтлок?
— На Матлок, малышка. Обязательно поедем.
Джастина с Дженнифер улетали к себе в Лос-Анджелес.
— Может быть, ты сначала поедешь к нам. Отвлечешься там немного, а потом уж я тебя провожу в Дрохеду, — уговаривала Джастина мать.
— Не сейчас. Потом, через какое-то время, обещаю, обязательно приеду, когда малышка вернется. Ты же сама сказала, что Лион скоро забирает Дженнифер.
— Да, — лицо Джастины немного омрачилось. — Я ему сообщила перед отъездом сюда, когда мы примерно вернемся. Так что он приедет уже скоро.
Мэгги слушала дочь, и что-то ей подсказывало, что у Джастины неспокойно на душе.
— Ты волнуешься, что он отнимет у тебя Дженнифер? — догадалась она. Джастина кивнула.
— Да. Хотя он прямо не сказал об этом, но все равно у меня душа не на месте, — призналась дочь.
— Я не думаю, что Лион это сделает, — задумчиво сказала Мэгги, — но, если это все-таки случится, я сама поеду к нему и попрошу его отдать Дженнифер. Так что не волнуйся, Джас, ты ведь не одна.
— Правда, мама? Ты ее заберешь, если он..?
— Ну конечно. Хотя я не сомневаюсь, что Лион на это не пойдет. Он любит тебя, Джас.
— Он любит женщину по имени Респектабельность, мама, а меня зовут по-другому, — вспылила Джастина. Мэгги улыбнулась той горячности, с какой дочь говорила о своем бывшем муже.
— Да и ты, как я вижу, к нему все еще неравнодушна, — заметила она, — хотя и пытаешься внушить себе, что любишь другого.
— Может быть, и неравнодушна, — согласилась Джастина, — он меня задевает своей неординарностью. Но неравнодушие — это еще не любовь. Мне комфортнее с другим, он духовно близок мне, и я люблю именно его.
— Разве я против твоей любви, Джас. Хорошо, если это так, — успокоила ее Мэгги.
