Он резко отдернул руки от ее живота.
— Вряд ли мужчину можно обвинить за желание заботиться о жене и ребенке.
Если бы все было так просто! Она вдруг смутилась, не понимая, как отнестись к этой перемене в муже. Она и в своих-то чувствах не уверена, не то что в его.
— Вы все время говорите о том, чего хотите вы. Что, если ради разнообразия мы поговорим о моих желаниях? Вы думали обо мне, когда везли меня в этот дом?
— Естественно! — Он стоял, нависая над ней, как скала, раздраженный и доведенный до отчаяния. — Боже, Кесси, ты хоть смотрелась в зеркало? Ты выглядишь ужасно!
Она даже задохнулась от обиды. Подобное оскорбление, да еще из его уст, было просто невыносимо. И вдруг окружающий ее мир рассыпался на мелкие кусочки: такая боль пронзила ее. Но нельзя, чтобы он догадался об этом. Гораздо легче разрядиться через злость.
— Что ж, тогда тем более жаль, что вы отыскали меня. И я не останусь здесь, слышите? Не останусь!
— Предпочитаешь вернуться туда, где я нашел тебя?
— Да… да! Я ненавижу вас, ясно? Не-на-ви-жу!
Лицо Габриэля застыло.
— Я отказываюсь позволить тебе это безумие, — проговорил он с трудом. — Тебе придется остаться здесь, Кесси, хочешь ты этого или нет. Если нужно, то я готов запереть тебя. Потому что сейчас ты явно переутомилась и не в состоянии здраво мыслить. Так что не вижу смысла продолжать этот спор.
Он повернулся к ней спиной и зашагал к двери.
Кесси отбросила в сторону одеяло и опустила ноги на пол.
— Как похоже на вас: просто уйти, не выслушав вздорную женщину! Но я не позволю распоряжаться собой! Слышите?
Он вышел в холл. Даже не приостановился, чтобы выслушать ее.
— Дьявол побери! Габриэль!.. Габриэль!
Она выкрикнула его имя в полуистерике. Но в нее примешалась и нотка отчаяния, отчего у него тревожно кольнуло сердце. Он мгновенно рванулся назад в спальню. Она стояла у кровати и растерянно смотрела вниз. Рубашка ниже талии была мокрой.
Кесси подняла на него огромные, наполненные слезами глаза.
— Воды отошли, — выдохнула она. — О Господи, у меня начались роды…
Он склонился над ней и обнял с такой нежностью и заботой, что у нее защемило сердце. Поднял ее на руки и уложил на кровать. Вглядываясь в знакомые до боли черты, Кесси заметила там кое-что совершенно неожиданное… Страх.
Тут и до нее дошло то, что она только что сказала… Она зарыдала:
— О Боже, не может быть!.. Еще слишком рано… Это… преждевременные… роды!
Он постарался успокоить ее, погладив по руке. Она вцепилась в него:
— Не уходите, Габриэль! Не оставляйте меня одну!
— Конечно, конечно, не волнуйся, ласточка моя… — Он легонько поцеловал ее в дрожащие губы. — Я только пошлю Томаса за врачом. И сразу же вернусь сюда. Клянусь, любимая!..
Любимая. Сердце словно стиснули две гигантские ладони. Габриэль не любит ее… и никогда не полюбит. И все же так ласков, а слова его полны поддержки и участия. Как тут не поверить, что ему все же небезразлично то, что происходит… Эх, вот только верить-то ему нельзя!
Через минуту в спальню влетела запыхавшаяся Глория:
— Миледи! Граф сказал, что уже началось!
Кесси попыталась успокоиться и храбрилась, но сил у нее было маловато. Хотя она и стремилась поскорее избавить свое тело от тяжелого груза, ее очень пугали предстоящие муки. Она слабо улыбнулась Глории:
— Уверена, на все это уйдет немало часов… Мне говорили, что первые роды всегда затягиваются…
С помощью Глории она сменила промокшую рубашку на свежую. Но едва она откинулась на подушку, как ее живот свело болезненным спазмом. Она охнула и постаралась дышать медленно и глубоко. Именно в этот момент вернулся Габриэль, Он, казалось, никуда не торопился, а по-хозяйски поставил стул к кровати и сел, взяв Кесси за руку. Что хотите со мной делайте, но с места вы меня не сдвинете, говорило упрямое выражение его лица.
Прошло какое-то время, прежде чем приехал врач. Доктор Хэмптон оказался коренастым мужчиной с выпирающим животиком и располагающими манерами. Кесси слабо постанывала при каждой новой схватке, потому что они становились все сильнее и дольше. Габриэль уже начал было беситься из-за задержки доктора, но сдержался и довольно вежливо отказался покинуть спальню, когда врач посоветовал ему развеяться и пойти выпить:
— Меня из этой комнаты не выгнать. Я был здесь, когда этот ребенок был зачат. Не вижу причин, почему бы мне не присутствовать, когда он появится на свет.
Доктор Хэмптон в шутливом отчаянии закатил глаза и покачал лохматой головой. От большинства будущих папаш не было никакого толку в таком серьезном деле, как роды. Только лишняя забота, отвлекающая врача. Наверняка и этот упрямец окажется таким же. Но шли часы, и оказалось, что граф — приятное исключение из правил. Более того, его присутствие хорошо действовало на роженицу, помогая ей справиться со страхом.
Когда родовые схватки усилились, Кесси стиснула зубы, стараясь не кричать. Но один мучительный стон все же сорвался с ее губ.
— Извините, — прошептала она, как только сумела отдышаться. — Я такая трусиха.
Сердце Габриэля сжалось от сочувствия. Ее глаза были двумя огромными заводями бесконечной боли. Он убрал влажную прядь с ее брови.
— Глупости! Ты не похожа ни на одну из женщин — такая храбрая и сильная. Самая сильная из всех, кого я знаю.
Он нежно промокнул капли пота, выступившие у нее на лбу. Лицо у него посерело, пока он наблюдал за мучениями жены. Он непрестанно шептал ей ободряющие слова. Если бы она провела последние месяцы в холе и неге да ела бы, как полагается беременным, у него было бы куда спокойнее на душе. А так… она выглядела хрупкой былинкой, да и схватки отнимали у нее силы, капля за каплей. А их у нее и так в запасе немного…
Следующий спазм, скрутивший ее, оказался длиннее и мучительнее прежних. Между бедер Кесси возникло огромное давление, и у нее вырвался крик отчаяния.
Она вонзила ногти в ладонь Габриэля. Когда схватка отпустила, ее голова бессильно рухнула на подушку. Чудесные волосы Кесси были влажными и спутанными. Охнув, она замерла в беспомощной, расслабленной позе, так что Габриэль даже перепугался.
В глубине души он был потрясен. И ненавидел себя за абсолютную беспомощность и бесполезность. Но как и чем он мог помочь ей? По спине пробежали мурашки холодящего страха. Он то ругался про себя, то молился. Боже праведный! Сколько этих мук она еще сумеет выдержать?
Но уже во время следующей схватки врач громко возвестил:
— Ну вот, я уже вижу головку! В следующий раз вы должны не бороться, а помогать, тужиться изо всех сил… Да-да, именно так! Вот умница… Вот она — головка, я уже держу ее… Еще разочек, и можно будет передохнуть…
