Опомнившись, Гаррик резко повернулся к Оливии и властно приказал:
– Оставайтесь здесь!
Сердце его бешено колотилось.
– Боже милосердный! – воскликнула Оливия, крепко прижимая к себе дочь. – Он нашел нас!
– Я не пущу его в дом, – сурово произнес Гаррик, стремительно выходя из комнаты и плотно закрывая за собой дверь. Он вдруг с ужасом осознал, что, во-первых, у него не было никакого оружия, а во-вторых, слуг, которых можно было бы позвать на помощь. Арлен же приехал с целой свитой, которая включала в себя, насколько понял Гаррик, и представителей власти.
Спустившись вниз по лестнице, он в два прыжка пересек зал и открыл входную дверь. Представшее его глазам зрелище заставило его замереть на месте.
Неподалеку от Арлена стояла, поправляя перчатки, Элизабет. Роскошное желтое платье только подчеркивало ее ослепительную красоту. Тут же был еще один хорошо одетый джентльмен, совершенно Гаррику незнакомый. Но больше всего его поразило то, что рядом с Арленом стоял и весело разговаривал… Лайонел!
Едва его заметили, как все разговоры тут же прекратились, и головы непрошеных гостей разом повернулись к нему.
Элизабет любезно улыбнулась ему. Арлен, сохраняя суровое выражение лица, медленно двинулся вперед, на ходу снимая перчатки. Не доходя несколько шагов до Гаррика, он швырнул одну перчатку прямо ему в лицо. При этом его собственное лицо исказила гримаса ярости и жгучей ненависти.
– Жду вас завтра на рассвете у развалин старой крепости, – проговорил он, злобно сверкнув глазами. Потом кивнул через плечо, показав на незнакомого Гаррику джентльмена. – Это мой секундант, лорд Мэнион.
Гаррик тут же стряхнул с себя оцепенение. Он думал, что Арлен потребует выдать ему жену и дочь. Он никак не ожидал, что тот вызовет его на дуэль. О, с каким удовольствием он убьет этого жестокого мерзавца, мужа Оливии! Гаррик даже улыбнулся, но рассудок тут же подсказал ему, что скорее всего это Арлен убьет его. Эшберн был превосходным фехтовальщиком, в то время как Гаррик уже много лет не брал в руки шпагу.
– Хорошо, встретимся на рассвете, – холодно бросил он Арлену, покрывшись холодным потом.
Неожиданно к ним подошел Лайонел.
– Друзья мои, – начал увещевать он. – Неужели вы не можете разрешить ваши разногласия каким-нибудь более цивилизованным способом?
– Но дуэль и есть самый цивилизованный способ выяснения отношений между мужчинами, – вмешалась в разговор Элизабет. – Кроме того, здесь имеет место настолько грандиозный скандал, что ничем иным, кроме дуэли, его не уладить.
Лайонел в ответ только пожал плечами.
– А кто будет вашим секундантом, лорд Кэдмон? – любезно поинтересовалась Элизабет у Гаррика. В ее голосе слышалось злорадство. Очевидно, она уже представляла себе, как ее брат пронзит Гаррика насквозь. Она ждала этого почти одиннадцать лет!
– Я буду секундантом своего брата, – неожиданно вызвался Лайонел.
– О Боже! – вырвалось у Гаррика, который доверял Лайонелу еще меньше, чем Арлену.
– Разве у тебя есть выбор? – повернулся к нему Лайонел, зловеще сверкнув холодными голубыми глазами.
– Лучше спроси у него, хватит ли ему смелости явиться завтра на рассвете к развалинам крепости, – грубо вмешался Арлен.
Он взглянул поверх головы Гаррика, и тот, обернувшись, заметил мелькнувшее в окне лицо Оливии.
Арлен, повернувшись к своим спутникам, произнес:
– Идемте отсюда, Элизабет, Мэнион!
Все трое вернулись в карету с гербом Эшберна, и лакей закрыл за ними дверцу. Ни Гаррик, ни Лайонел не сдвинулись с места, глядя вслед отъезжавшей карете. За ней тронулась вторая, в которой сидели, как заметил Гаррик, двое здоровенных слуг. Судя по всему, Арлен прихватил их с собой, чтобы использовать в качестве тюремщиков для Оливии и Анны.
На сердце у Гаррика было тяжело.
Элизабет улыбнулась им с Лайонелом из окна кареты и даже кокетливо помахала рукой в лайковой перчатке.
Сдерживая гнев, Гаррик взглянул на Лайонела и увидел, что тот улыбается Элизабет.
– Черт побери! – пробормотал он, отворачиваясь.
Лайонел дружески похлопал его по плечу. Гаррик был слишком раздосадован, чтобы скинуть его руку со своего плеча.
– Ну, скажи теперь, когда ты в последний раз брал в руки шпагу? Помнится, в юности ты был плохим фехтовальщиком, а как обстоит дело теперь? – спросил его так называемый брат.
Гаррик, намереваясь уйти в дом и залить неудачу чем-нибудь покрепче, недовольно буркнул:
– Последние десять лет я ни разу не фехтовал и, вне всяких сомнений, теперь справляюсь со шпагой еще хуже, чем в юности.
Лайонел понимающе кивнул.
– Тогда мне остается только молиться за тебя.
– Обойдусь без твоих молитв! – взорвался Гаррик и ушел в дом.
Вскочив с кровати, на которой она сидела в обнимку с бледной Анной, Оливия воскликнула:
– Я все слышала! Арлен регулярно фехтует! У него четыре раза в неделю мастер-класс! Тебе нельзя встречаться с ним на дуэли!
– Ты собрала вещи? – спросил Гаррик, словно не слыша ее испуганных возгласов. В висках у него стучало. Конечно же, он должен прийти на дуэль, но вот как ему остаться в живых?
– Вещи? – недоуменно переспросила она, словно он попросил ее встать на голову.
– Я отвезу вас с Анной в Фовей.
– Я никуда не поеду! Он убьет тебя! – бросилась она к нему.
Анна осталась сидеть на кровати, внимательно прислушиваясь к каждому слову.
– Я прекрасно владею шпагой, – солгал Гаррик.
– Неужели на Барбадосе ты занимался фехтованием? – съязвила Оливия. – Не смей мне лгать, Гаррик!
Схватив ее за руку, он тихо сказал:
– Оливия, успокойся. Тебе нужно подумать об Анне.
От этих слов она разом обмякла и произнесла:
– Если ты хочешь, чтобы мы с Анной уехали, то должен уехать вместе с нами. Я не могу оставить тебя здесь на растерзание Арлену.
Она всхлипнула.
– Оливия, я не трус! – решительно заявил Гаррик. – Пусть Арлен убьет меня, если так суждено. Но вас с Анной я должен защитить. А значит, вы должны немедленно покинуть Корнуолл.
– Нет! – пронзительно вскрикнула она, вырываясь из его объятий. – Я никуда без тебя не уеду!
– И как ты не поймешь? – в отчаянии вскричал Гаррик. – Я не могу бежать вместе с вами, поджав хвост, словно побитая собака!
– Сейчас не время для демонстрации своей гордости, черт побери! – сквозь слезы проговорила Оливия.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Десять лет назад ты сбежал от семьи. И все это время убегаешь от самого себя. Так почему же теперь в тебе вдруг заговорила гордость и ты решил драться на дуэли? А ты подумал, что буду делать я, если тебя убьют?
