Рика не могла на это смотреть. Она лишь на миг зажмурилась и произнесла краткую молитву своему новому Богу о том, чтобы они не опоздали и она не увидела болтающееся на ветру тело брата.
— Мы вовремя добрались, — сказал ей на ухо Бьорн. — Людей пока на ветвях нет, но этой ночью будут. Если Кетилу предназначено висеть, то у нас осталось совсем немного времени до того, как луна окажется в самой высокой точке.
Рика обмякла и прильнула к нему, почувствовав облегчение и панику одновременно. И вдруг выпрямилась.
— Вон там Сурт! — воскликнула она, указывая на согненского раба на противоположной стороне переполненного людьми поселения.
Они подбежали к Сурту и выяснили, что действительно, как они и предполагали, Кетил должен был быть жертвой от Согне. Одной из девяти жертв для Блота. Сурт отвел их к особой хижине, где под стражей держали будущих жертв. Их хорошо поили и кормили, ублажали, как и положено тем, кому вскоре суждено предстать перед Отцом Всемогущим. Им предоставляли все, чего душа пожелает, — от вкусной еды и напитков, игр и музыки до опытных шлюх.
— Сестра! — Широкое лицо Кетила расплылось в лучезарной улыбке. — Я знал, что ты придешь, видел это во сне. — Он произносил слова невнятно, икал… Сурт наполнил его опустевший рог сладким пьянящим медом.
— Ох, Кетил, — прикусила губу Рика. Он всегда плохо переносил вино, но, видимо, Сурт решил облегчить его мучения и отправить на заклание пьяным. Она опустилась возле брата на колени и поцеловала его в щеку. Слезы покатились по ее лицу.
— Говорю тебе, не плачь, — промолвил Кетдл, смахивая слезы с ее щек. — Я знал, что увижу тебя снова… в том месте, где большие деревья. — Лицо его сморщилось от страха. Видимо, питье Сурта было недостаточно крепким, чтобы стереть даже из убогого разума Кетила осознание предстоящей злой судьбы.
Бьорн наклонился и положил руку на плечо Кетила.
— Мужайся, брат, — сказал он. — Ты не отправишься этой ночью на заклание, клянусй тебе.
Мрачное и решительное выражение лица Бьорна не оставило у Рики сомнений в том, что он сделает все возможное, чтобы сдержать свою клятву. Затем он выпрямился и шепнул Рике:
— Оставайся с ним, если хочешь. Я иду к Голосу Закона.
— Тогда я пойду с тобой, — откликнулась она.
— Я останусь с твоим братом, если можно, — произнес Доминик. — Давать утешение в беде — мой долг.
— Пытаешься приобрести еще одного обращенного? — хмыкнул Орнольф, скрещивая руки на груди.
— Нахожу их, где могу, — не стесняясь, ответил Доминик.
Рика быстро обняла Кетила и пообещала:
— Я скоро вернусь. Мы покинем эту рощу вместе. Так или иначе это обещание сбудется: либо они с Бьорном освободят Кетила, либо этой ночью они все вместе умрут и навсегда покинут пределы Мидгарда.
С Орнольфом и Йорандом по бокам и ничего не понимающим Аль-Амином позади Бьорн и Рика направились через все поселение к длинному дому ярла Уппсалы. Хриплые выкрики пирующих рвались оттуда, будоража тихую теплую ночь.
Бьорн прорвался к дверям и внимательно оглядел большой зал, полный дыма оттлеющих очагов. Он увидел Гуннара, который что-то нашептывал на ушко служанке и смеялся. Астрид сидела рядом и испепеляла мужа и всех окружающих злобными взглядами. Орнольф указал на крупного мужчину, сидевшего рядом с Халфданом из Раумарики и другими ярлами. Это и был Домари, Голос Закона.
— Закон требует справедливости, — проревел Бьорн, перекрывая шум. — Призываю Домари, Хранителя Закона.
Постепенно шум вокруг прекратился.
— Обращаюсь к твоей мудрости и знаю, что ты выслушаешь мое дело. — Бьорн шагнул вперед, уверенно выговаривая традиционные слова обращения к Голосу Закона.
— Кто ты и в чем состоит твоя жалоба? — встал Домари, прямой и величавый. Несмотря на свои шесть десятков зим, он оставался могучим мужчиной. Посеребренные сединой волосы спускалась до плеч.
Бьорн выждал, пока в пиршественном зале наступила абсолютная тишина.
— Я Бьорн Черный из Согнефьорда. А привело меня сюда убийство. — Он медленно повернулся и яростно посмотрел на Гуннара. — Я обвиняю моего брата, Гуннара Харальдссона, в убийстве нашего отца, Харальда из Согне, прежнего ярла этой прекрасной земли.
— Клятвопреступник! — раздался выкрик Гуннара. Он вскочил и стал тыкать пальцем в Бьорна. — Этот человек дал мне клятву верности и смеет оскорблять меня клеветой перед такими людьми в священную ночь!
— Это правда? — спросил Домари.
— Да, я человек Гуннара, — подтвердил Бьорн. — Но выслушайте сначала мои доказательства вины ярла Согне, а за нарушение клятвы я отвечу потом.
— Он признался! — взревел Гуннар. — Зачем Голосу Закона слушать клятвопреступника?
— Сядь, сын Харальда, — приказал Домари Гуннару. — Твой отец был моим другом, и Закон ищет правду. Давайте установим истину. Говори, Бьорн Черный.
Бьорн медленно повернулся, окинул взглядом присутствующих. В этот миг ему был необходим дар красноречия Рики, ее умение обращаться со словами, способность вызывать у слушателей яркие образы… Но что поделаешь? Придется ему ограничиться сухим изложением фактов. Он кратко описал историю своего боя с Фенрисом Пешеходом и рассказал о предсмертном признании великана.
— Все это выдумка, — прервал его Гуннар. — Мой брат околдован этой женщиной. — Он свирепо уставился на Рику. — Она выставляет себя скальдом, и, без сомнения, именно она сочинила эту сказку.
— Я, Йоранд из Согне, сын Орма. Я был свидетелем этого боя, — выступил вперед Йоранд. — Все произошло именно так, как рассказал Бьорн Черный. Умирая, Фенрис признался в убийстве. Он также назвал человека, давшего ему серебряный браслет и нанесшего Харальду из Согне смертельный удар. Я не думаю, что человек, который готовится уйти в мир иной, решится делать это с ложью на устах.
— Бьорн Черный — капитан Йоранда, — не унимался Гуннар. — Этот человек ради своего капитана скажет что угодно.
— Это правда, что он мой капитан, и добавлю еще, что Бьорн Черный — мой друг. — Голос Йоранда прозвучал на весь зал. — Но я не связан с ним клятвой верности. Мои слова принадлежат только мне, и, клянусь честью, мое свидетельство истинно.
— Этот браслет, о котором идет речь, с вами? — осведомился Голос Закона.
— Да, — ответил Бьорн. Увидев, как при этих словах побледнело лицо брата, Бьорн ощутил внутри дрожь предчувствия победы. Но он подавил в себе это чувство, потому что не сомневался в том, что Гуннар так просто не сдастся. Орнольф вытащил браслет из кошеля и предъявил его Домари для осмотра.
— Я Орнольф Кровавый Топор, — произнес он. — Я подарил этот браслет моему племяннику Гуннару Харальдссону в день его свадьбы. Сплетенные змеи — символ, который Гуннар сам себе выбрал. Внутри браслета имеется надпись. — Он коснулся пальцем рун и передал браслет Домари, а затем повернулся к Гуннару: — Мне было грустно увидеть его в Миклагарде и узнать о том, что им расплатились за смерть моего брата.
