— Я не Сирена и скорее умру, чем принесу вред Джейку. Пенелопа пренебрежительно хмыкнула сквозь рыдания и оторвала зареванное лицо от рук, чтобы кинуть на Хелли презрительный взгляд.
— А почему я должна вам верить?
— Я прошу вас верить не моим словам, а судить по моим делам. Я прощу вас доверять своим глазам и ушам.
И опять в ответ Пенелопа только хлюпнула носом. Не отрывая взгляда от лица Пенелопы, Хелли достала чистый носовой платок и предложила его девушке. — Ваш брат выглядит несчастным?
Пенелопа задумчиво уставилась на отороченный кружевами платок. По правде говоря, она никогда не видела Джейка таким успокоенным и счастливым, каким он был после женитьбы на Хелли. Даже во время медового месяца с Сиреной. Она неохотно помотала головой и взяла предложенный платок. — Слышали ли вы, чтобы я поднимала на него голос или говорила что-нибудь неприятное?
Пенелопа высморкалась. Эта женщина права. Даже когда они серьезно расходятся во мнениях, Хелли никогда не оскорбляет Джейка и не ранит его встречными обвинениями. Не остужает она его и оскорбительным молчанием, как это всегда делала Сирена. Нет, она рассудительно излагала свою точку зрения и затем выслушивала его. Независимо от того, кто побеждал в споре, эта пара всегда оказывалась в объятиях друг друга, воркуя как голубки.
Пенелопа снова помотала головой.
— И этого никогда не случится, — пообещала Хелли. — Пожалуйста, верьте мне, когда я говорю, что люблю и уважаю Джейка. Нет ничего, что я желала бы больше, чем провести остаток своей жизни, доказывая ему, как он мне дорог. Я знаю, вы оба пострадали от Сирены, но Джейк излечился и, если вы мне позволите, я буду рада стать вашим другом и помочь вам сделать то же самое.
Хелли, затаив дыхание, ждала ответа. — Сирена обещала стать моим другом, — прохныкала Пенелопа и глотнула воздух, почувствовав особо сильную колику внизу живота. — Сначала я любила ее. Она была такой красивой и полна жизни. В ней было все, чем я не обладала. Когда Сирена узнала о моей любви к музыке, она брала меня в театр, и я была в курсе всех последних музыкальных новостей. А когда я сказала ей, что хочу когда-нибудь петь на сцене, она отнеслась к этому с пониманием.
Хелли улыбнулась и взяла руку девушки.
— Очень важно иметь кого-нибудь, с кем можно поделиться своими мечтами. Моя мама всегда верила в мое желание стать врачом, несмотря на то, что остальные члены семьи и друзья были шокированы этим. Без ее любви и поддержки я никогда не осмелилась бы поступить в медицинскую школу.
— Сирена обычно говорила, что я все могу… пока она не перестала любить Джейка. Тогда она возненавидела и меня. Я пыталась снова понравиться ей, но она всем своим видом показывала, что меня больше не существует на земле. — У Пенелопы слегка дрожал голос. — Это моя вина, что все пошло не так. Если бы мне удалось сделать ее счастливой, ей никогда бы не понадобился опиум. Я думаю… — Пенелопа осеклась и не смогла продолжать.
Хелли ободряюще пожала ей руку.
— То, что случилось с Сиреной, не ваша вина. Сирена имела несчастье привыкнуть к опию. Я не могу объяснить, почему такое происходит или почему люди так себя ведут, но знаю, что это не чья-то вина.
Уверенно встретив недоверчивый взгляд золовки, Хелли добавила:
— Что же до того, что она ненавидела тебя, я знаю, что Сирена заботилась о тебе даже в конце своей жизни.
— Правда? — Девушка слабо улыбнулась, и на лице ее появилась надежда.
Хелли кивнула и улыбнулась в ответ:
— В моменты просветлений она говорила о твоем удивительном голосе. Она так гордилась тобой! Она обычно говорила, что ее талантливая сестренка будет самой знаменитой певицей столетия.
— Она так говорила? — Пенелопа удивленно подняла бровь.
— И не раз.
— Почему же она не говорила этого мне? Почему она позволила мне верить, что я нечто ужасное, недостойное ее Дружбы?
— Потому, что она любила тебя и больше не считала себя достойной твоей дружбы.
— Но почему? — Пенелопа казалась ошарашенной. — Я никогда ничем не показывала, что хочу прекратить нашу дружбу.
Хелли покачала головой.
— Сирена оттолкнула тебя потому, что не хотела, чтобы ты сталкивалась с порочностью ее пристрастия. Она знала, как вы ее обожаете и боялась, что вы можете пострадать из-за ее влияния. Она сделала это, потому что любила вас. — Хелли так нервничала, что перескакивала в обращении с «вы» на «ты».
— Правда?
— Могу побожиться.
Пенелопа тяжело вдохнула и закрыла глаза, словно впитывая сказанное. А Хелли просто сидела рядом и все еще держала ее руку.
Целительный бальзам был пролит на израненную душу девушки. Теперь благодаря времени, терпению и любви она исцелится. И, вероятно, придет день, когда она станет доверять людям, как и раньше.
Помолчав немного, Хелли пробормотала:
— Пенелопа?
Девушка открыла глаза и посмотрела на сидящую рядом с ней невестку. Впервые после их знакомства в глазах ее не было настороженности.
— Я слышала, как поет Дженни Линд. Ее голос не годится твоему в подметки.
Пенелопа зарделась от удовольствия.
— Честно?
— Я никогда не лгу. Разве ты этого не знаешь? — Пенелопа покачала головой. — Я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы помочь тебе осуществить свою мечту, как моя мать сделала это для меня.
— И вы действительно верите, что это возможно? Я имею в виду пение на сцене.
— С твоими красотой и талантом ты будешь звездой обоих континентов. — С этим заверением Хелли погладила Пенелопу по щеке и встала. — Теперь тебе необходимо отдохнуть. Если что-нибудь понадобится, я буду в библиотеке. Мне надо просмотреть план новой больницы.
Но прежде чем Хелли отошла от постели золовки, Пенелопа положила руку ей на плечо.
— Мне нужна ваша помощь. — Пенелопа, закусив губу, густо покраснела. Она нервно теребила бахрому покрывала и наконец призналась: — Я… У меня месячные…
Хелли кивнула и снова села на край кровати.
— У большинства женщин бывают с этим проблемы. А что не так?
— Больно. — Пенелопа дрожащей рукой показала на низ живота. — Мне кажется, что у меня вываливаются внутренности… и болят бедра. Спина тоже.
Она повернулась на бок и похлопала себя по пояснице.
— Вот здесь.
— Это у тебя впервые? — спросила Хелли, прикидывая в уме симптомы.
— О нет. У меня началось это пять лет назад.
Пенелопа мяла угол покрывала, не смея посмотреть Хелли в глаза.
— Но не всегда так плохо, как сейчас.
— А было ли когда-нибудь так плохо? — мягко спросила Хелли.
— Иногда лучше, иногда хуже. Я говорила доктору Барнсу об этом два года назад. — Лицо у девушки стало угрожающе багровым. — Он настаивал на интимном обследовании. Это было ужасно. Никогда в жизни я не была так смущена.
