Радость вытеснила тревогу, Билли вытер рукавом слезы.
– Правда? Сэм жив? Это же здорово! – Голос его окреп. – Папа, а наше ранчо тоже горит? Бандит говорил, что он поджег наш дом.
– Боюсь, что да, Билли. Но Калли Причард и наши соседи борются с огнем, а мы должны потушить огонь здесь.
Ребекка повернулась к развалинам дома, и у нее стало тяжело на сердце. В огне пропали все ее вещи, книги, новые тюлевые занавески, картины на стенах…
– Все нормально, – сказала она, обращаясь не то к себе, не то к Вольфу, который поставил сына на землю и обнял ее одной рукой. – Пропали только вещи. Мы все уцелели, а это главное.
– Эта женщина мудра не по годам, прислушивайся к ней, – сказал Вольф сыну, но его взгляд был прикован к Ребекке. – Я тебя люблю, – грубовато произнес он, наблюдая, как на ее измученном и очень выразительном лице отражаются различные чувства и она прилагает усилия, чтобы справиться с ними. – Черт возьми, Ребекка, как же я тебя люблю! Я бы хотел остаться здесь, обнять тебя, подбодрить, но сейчас нет времени. Мне нужно вывести лошадей и вытащить проклятого Стоунера, пока конюшня не загорелась.
– Стоунера? – закричал Билли. – Не надо, оставь его там! Папа, разве ты не можешь просто оставить его умирать? Он не достоин жить, пусть сгорит, никто о нем не пожалеет.
– Я должен его вытащить, Билли. – Вольф серьезно посмотрел на сына. – Если я его брошу, это будет уже не правосудие, а убийство. – Он похлопал сына по плечу и быстро добавил: – Не спорю, злодей и преступник заслуживает смерти, но пусть он примет смерть от руки палача. Его будут судить по закону, и можно не сомневаться, мерзавец получит по заслугам, как и убийцы дяди Джимми. Наказывать Стоунера – не твое и не мое дело, мы только можем помочь правосудию. Не волнуйся, сынок, от наказания он не уйдет, я об этом позабочусь.
– Билли, твой отец прав. – Ребекка ободряюще улыбнулась мальчику, хотя ей самой было трудно с этим смириться.
Они уже видели слишком много насилия, смертей, ненависти. Одно дело – бороться за жизнь, и совсем другое – мстить. Именно убеждения, великодушие и уважение к закону отличали Вольфа от жестоких негодяев без чести и совести вроде Наварро и Стоунера… даже от Бэра. Она знала, что всегда будет любить отца, но знала и то, что Вольф Бодин намного сильнее, мудрее, справедливее Бэра Ролингса. В эту минуту Ребекка любила его еще больше.
– Чтобы поступать правильно, нужно быть очень сильным человеком, – сказала она Билли, и мальчик кивнул.
Следующие несколько минут они втроем поспешно выводили из конюшни лошадей, потом Вольф оттащил тела Наварро и Стоунера подальше от деревянного строения, которое могло в любую минуту загореться. Вольф связал Стоунера остатками веревки, хотя бандит еще не подавал признаков жизни, и велел Билли скакать за помощью, хотя было уже ясно, что дом не спасти. Они с Ребеккой вылили на горящие бревна несчетное количество ведер воды из ручья, пламя шипело, трещало, но пожар не утихал.
– Бесполезно, – крикнул Вольф, перекрывая рев огня. Когда рухнула крыша, он поставил ведро и безнадежно махнул рукой на то, что осталось от дома. – Слишком поздно, и нас слишком мало.
Ребекка улыбнулась дрожащими губами.
– Не важно. – Она дотронулась до щеки Вольфа, перепачканной сажей, стерла черный след. – Мы начнем все сначала, ты, я и Билли, начнем теперь вместе.
Для обоих прошлое умерло. В нем остались их кошмары, обиды и боль, они могли смело смотреть в будущее. Пусть сгорел дом, пропали занавески и мебель, единственное, что имело значение, – это их любовь, нежность и неразрывная связь друг с другом. А разве есть на свете что-либо важнее?
Вольф обнял Ребекку и поцеловал в лоб. Мог ли он подумать, что снова испытает к какой-либо женщине столь глубокие и сильные чувства. И уж совсем не ожидал еще одного шанса на счастье, не предполагал, что грязная девчонка, которую он когда-то выволок из-под кровати в бандитском логове, окажется именно той женщиной. Ребекка залечила его раны, заполнила пустоту в душе, подарила любовь, надежду, жизнь.
Она прижалась к его груди. Несмотря на рев огня и языки пламени, озарявшие ночь, Ребекка чувствовала блаженный покой и умиротворение.
Вольф приподнял ее голову, и она взглянула прямо в его любящие глаза.
– Ты права, мы начнем все сначала. Втроем построим новую, прекрасную жизнь… а может, и не втроем. – В серых глазах блеснул веселый огонек. – Возможно, когда мы закончим, нас будет уже четверо или пятеро. Если хочешь…
– Да, хочу! Я хочу, чтобы нас было шестеро. Ты, я, два мальчика и две девочки!
Вольф скрепил договор поцелуем. Пусть огонь поглотил старый дом, но то, что рождалось в их мечтах, не подвластно разрушению, к тому же свои мечты они будут воплощать в жизнь вместе.
Через неделю после того как огонь почти полностью уничтожил дома Ребекки и Вольфа, жители Паудер-Крика на своем общем собрании единогласно приняли решение выстроить новый дом для своего замечательного шерифа и его будущей жены, школьной учительницы. Предложение внес мэр Дюк, сказав, что таким образом Паудер-Крик выразит благодарность двум своим гражданам за выдающиеся заслуги перед городом. Потом выступала Миртль Ли Андерсон, которая отметила великолепную работу шерифа по поддержанию закона и порядка, а также успехи молодой учительницы, щедро делящейся с учениками своим превосходным бостонским образованием и воспитывающей из них достойных граждан.
Миссис Андерсон напомнила собравшимся, что в свое время именно она советовала покойной Кетлин Бодин предложить вакантную должность учительницы приехавшей в город мисс Ролингс, ибо считала ее идеальной кандидатурой.
– Мисс Ролингс – в высшей степени достойная молодая женщина, – заявила Миртль Ли. – Я поняла это с первого взгляда. Наш долг – помочь ей и нашему дорогому шерифу начать супружескую жизнь в достойном и уютном доме.
Предложение было принято единогласно.
Десять дней спустя Нила Стоунера повесили, а затем похоронили на Сапожном холме рядом с другим преступником – игроком Шансом Наварро, известным также под именем Ерла Ларсона. На казнь собрался почти весь город, но на похоронах, кроме гробовщика, присутствовал только шериф Бодин.
Вольф и Ребекка поженились в День благодарения. На свадьбу пришли все жители Паудер-Крика. Невеста была в платье из струящегося розовато-лилового атласа, кружевной вуали такого же цвета и изящных лайковых туфельках. На груди невесты блестел золотой медальон с выгравированной на крышке маргариткой – подарок молодого супруга, и в первую брачную ночь Ребекка поклялась всегда носить его у сердца.
