Сегодня она забыла обо всех несправедливостях, которые ей довелось претерпеть в жизни. Все равно ни один человек не был так злобно настроен по отношению к ней, как Малькольм Керр. Мужчина, которого она любила.
У Элпин что-то сжалось в груди, и слезы потекли рекой. Ей было наплевать на то, что Малькольм увидит ее плачущей. Он много лет назад принял решение и соответственно строил свою жизнь.
— Скажи мне только одно, Малькольм. Когда ты сделал это потрясающее открытие?
Он взглянул на нее, но тут же снова отвел глаза.
— Разве это имеет значение?
Как он может быть таким равнодушным в тот миг, когда он разрушил ее жизнь и оставил на произвол судьбы ее друзей?
— Может, в пятнадцать лет, когда от тебя не забеременела какая-нибудь доярка?
— Я никогда не пользовался положением слуг.
Она пропустила мимо ушей эту ложь. Она была настолько безразлична Малькольму, что он даже не удосужился вспомнить о том, что она занимала должность его экономки.
— А может, когда ты был с родителями в Лондоне, тебе встретилась податливая продавщица? Она ответила на твои ухаживания?
— Прекрати, Элпин.
Или тебе был уже двадцать один год, когда ты решил, что шестилетняя девчонка испортила тебе жизнь?
Казалось, что в данный момент больше всего его занимают шторы.
— Вряд ли перечисление моих любовных похождений что-нибудь докажет.
— Неужели? — Элпин подумала обо всех его женщинах. Вероятно, они были счастливы привлечь внимание такого красивого и обеспеченного мужчины, как Малькольм Керр. Заботился ли он хоть об одной из них?
Она думала об их судьбе потому, что прекрасно понимала, как больно оказаться преданной мужчиной. Она прекрасно знала, как больно любить Малькольма Керра.
— Сколько сердец ты разбил, чтобы доказать свою теорию?
— Я понимаю, о чем ты думаешь, Элпин. Но ты неправа. Я никогда не поступал с женщинами дурно.
— До сегодняшнего дня.
Пропела труба. Это означало, что прибыли гости. Возможно, леди Мириам. Элпин решительно не везло.
Он побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
— Понимаю, что ты мне не поверишь, но я отказывался от династического брака, зная, что никакой династии не будет.
Элпин засмеялась, чтобы не разрыдаться.
— С твоей стороны было очень благородно сохранить все свои предрассудки для меня.
— Я был зол.
— Была еще одна причина. Тебе нужен был брак по старинному обычаю из-за того, что ты был уверен в его бессмысленности. Что ты собирался делать со мной, если бы я не забеременела? Рассчитывал дать мне полсотни фунтов и отослать прочь?
Встретившись с ним взглядом, Элпин прочла в глазах Малькольма упрямую горечь. Он рассудительно заметил:
— Когда мы спали в кабинете, я пытался сказать тебе об этом, но ты не пожелала слушать. Ты слишком радовалась, что заполучила в свои руки плантацию «Рай». Может, твой любовник приедет к тебе туда?
— Черт бы тебя побрал, я же была девственна!
— Да, не спорю. Я даже благодарил тебя за это. Через сколько дней после нашей первой ночи ты завела любовника?
Он убежден, что она была ему неверна. Элпин была как в тумане. Вдруг она вспомнила о противозачаточной губке, которую забыла его прежняя любовница. Розина не хотела ребенка от него. Если бы Малькольм не был так жесток, Элпин могла бы пожалеть его.
Она полезла в шкаф и, достав флакон, швырнула его под ноги Малькольму. Стекло разбилось, в воздухе запахло розовой водой. Губка покатилась по полу и замерла рядом с углом ковра.
— Я не в силах объяснить, почему не беременели твои прежние любовницы, но вот причина, по которой Розина не родила тебе ребенка. Кроме тебя, у меня не было мужчин. Имей совесть, Малькольм, я даже не целовалась ни с кем, кроме тебя!
Выпалив это, Элпин забрала свой плащ и выбежала из комнаты. Ее сердце было разбито.
Малькольм слышал, как она уходила, но никак не мог отвести взгляд от противозачаточного средства. Его гордость говорила, что этого не может быть. Но доводы рассудка убеждали в обратном.
Он никогда не бесчестил доярок; Малькольм был не тем человеком, который мог бы воспользоваться доверием служанки в доме собственного отца. Он не встречался с продавщицами: даже в молодости он не мог помыслить о том, чтобы обесчестить невинную девушку. Он всегда имел дело с опытными женщинами, женщинами, которые уже имели детей. Он даже говорил о том, что зачатие вряд ли возможно.
Опытные женщины. Женщины, которые зарабатывали себе на жизнь, развлекая его. Неужели он сам провоцировал их на то, чтобы пользоваться подобными средствами?
Его жизнь разлетелась на куски, как разбитая бутылочка. Перед его мысленным взором стояло лицо Элпин. Прекрасные глаза наполнены болью, по щекам струятся слезы.
Теперь он верил, что она говорила правду.
Проклиная себя, Малькольм вскочил на ноги и пнул губку так, что она пролетела через всю комнату. Господи, как он ранил Элпин… Он бросал обвинения, не думая о том, как ей больно. Он вел себя, как дурак. Он пойдет к ней, все выскажет ей. Малькольм был уверен, что он все еще не безразличен Элпин.
О святой Ниниан, как она расцветет, родив их дитя! От радости сердце Малькольма ежалось, на глаза навернулись слезы. Она подарит ему ребенка, красотку девочку, которую он будет носить на руках и баловать, сколько душе угодно, или паренька, которого он научит всему, что знает сам и воспитает настоящим мужчиной. Каков бы ни был пол ребенка, это будет плод их с Элпин любви. Любви, которая еще возродится. Он будет ухаживать за ней. Он снова завоюет ее сердце, даже если ему придется потратить на это остаток жизни. Он начнет сию секунду. Сердце Малькольма было переполнено любовью и надеждами на будущее. Он выбежал из комнаты и помчался вниз по ступеням. Услышав голоса в малом холле, Малькольм заглянул туда. Увидев там свою невесту, весело болтающую с братом-близнецом Саладина, Малькольм остолбенел.
Саладин унаследовал черты лица своего отца-мавра, а сэр Сальвадор Кортес удался в мать-испанку. У него была оливковая кожа и прямые черные волосы. Их несходство подчеркивалось даже выбором одежды. Сальвадор предпочитал модную одежду. Сейчас на нем были модные брюки и камзол из зеленого бархата, снежно-белая рубашка и сапоги до колен.
Но больше всего братья Кортесы отличались в своем отношении к прекрасному полу. Если Саладин поклялся до брака сохранять целомудрие, то Сальвадор стал признанным соблазнителем.
По мнению Малькольма, именно этим он сейчас и занимался. Сальвадор держал Элпин за руки. Ее лицо было залито румянцем.
Малькольм немедленно превратился в собственника. Он шагнул в комнату.
— Я вам не помешаю?
Элпин вздрогнула и отскочила, словно обжегшись.
