— И что же это были за обязанности, мистер Монтегю?
— Воспитание детей! — напыщенно произнес Клод. — Я остался один с сыном и дочерью на руках. Несколько лет мы скитались по дорогам, мистер Партингтон. Это была опасная жизнь, но только такую я мог обеспечить своим детям.
Преодолев желание снова наброситься на Клода, Том резко спросил:
— Уточните: как это — скитались по дорогам?
— То есть мы нигде не оседали надолго. Мы вели цыганскую жизнь.
— Чем вы занимались, черт вас дери?!
Клод, не слишком храбрый по природе, сдавленно пискнул и вдавился в диванные подушки. Однако, движимый страхом, довольно быстро ответил:
— Мы переезжали с места на место в фургоне и торговали лекарственными снадобьями.
У Тома глаза полезли на лоб.
— Так, значит, вы шарлатан?
— Я предпочел бы называться лекарем-самоучкой, — вкрадчиво уточнил Клод.
— Какой из вас лекарь?! — возмутился Том. Он вспомнил, что ему приходилось несколько раз сталкиваться с мошенниками, торговавшими лекарственными снадобьями, и это всегда кончалось дурно. — Вы вытягивали у людей заработанные честным трудом денежки, продавая им ни на что не годные средства! И это вы называете лечением?
— Я был очень неплохим лекарем, — заявил Клод с обидой.
Том сжал кулаки и спрятал руки за спину, поскольку они сами собой тянулись к горлу Клода. Он видел результаты такого «лечения» своими глазами. Клод Монтегю и ему подобные обманщики продавали легковерным, иногда серьезно больным поселенцам спиртовые настойки, куда кроме спирта добавляли мяту или яд гремучей змеи. Он собственноручно помогал хоронить не одну жертву такого «лечения» и глубоко презирал Клода Монтегю и ему подобных шарлатанов.
Постепенно у него в голове стала складываться ужасная картина.
— Я полагаю, и детей вы использовали в своих деяниях?
— Каких еще деяниях?
— Вы, очевидно, одевали их в лохмотья, заставляли притворяться больными и делать вид, что они с вами незнакомы. Потом, когда вы потчевали их своими так называемыми «панацеями от всех болезней», им становилось лучше на глазах у изумленных зрителей, которые тут же начинали покупать у вас лекарства. Именно такую жизнь вы обеспечили своим детям, мистер Монтегю?
Похоже, Клод не доверял спокойному, сдержанному тону Тома. Он опять вжался в диванные подушки, отодвинувшись от хозяина дома, словно намеревался оказаться как можно ближе к двери на случай, если Том вдруг набросится на него.
— От Клэр в таком представлении всегда было мало проку. Вот когда она подросла, из нее можно стало извлекать пользу, хотя все равно назвать ее послушной дочерью было нельзя.
— Что значит «можно стало извлекать из нее пользу»? — рявкнул Том.
— Ну, она стала помогать мне продавать лекарства. Впрочем, даже и тогда толку от нее было немного. — Клод хмуро смотрел в пол и не заметил, как напрягся Том. — Она была эдакой маленькой скромницей. Ей, видите ли, не нравились платья, которые я для нее покупал! А между тем эти платья стоили мне целого состояния, — раздраженно добавил он. — Если бы она питала хоть какие-нибудь чувства к своим родным, она бы поняла, что немного флирта не повредит нашему делу!
Том хотел было переспросить насчет флирта, но голос его подвел. Он уставился на Клода Монтегю и старался представить свою любимую Клэр в когтях этого чудовища.
Постепенно в голове у него все стало на свои места: преувеличенная чопорность Клэр, боязнь, что ее сочтут падшей женщиной, ее косы, похожие на свернувшихся клубком гремучих змей, ее скучные коричневые платья… Ему стало понятно, почему Клэр нашла своего героя в мужчине, о котором рассказывал ей его дядя, — в мужчине, который был прямой противоположностью ее отцу. Том представил себе, что должна была чувствовать его замечательная, такая правильная, восхитительная Клэр, когда ее заставляли кокетничать со всяким сбродом, и даже на секунду закрыл глаза, болезненно переживая за нее. Одна мысль о том, что ей приходилось участвовать в представлении, устраиваемом этим презренным шарлатаном, была для него непереносимой.
Ну, хорошо, а как поступил он сам? Он сделал эту женщину своей любовницей! И презирал ее за то, что она написала эти книги… Ее — единственную женщину на земле, которую любит!
Он любит ее? Ну конечно! Том признавал это теперь без всяких колебаний. Клэр — олицетворение всего того, что он ценит в людях. И он во что бы то ни стало вернет ее! Он поедет за ней, отыщет ее и привезет домой. Он женится на ней и никогда не отпустит от себя.
А с ее отцом он разберется позже.
Том шагнул к двери, пинком распахнул ее и рявкнул:
— Джед! Аддисон! Идите сюда!
Потом он повернулся к Клоду Монтегю и пронзил его таким взглядом, что презренный обманщик снова вжался в диванные подушки.
— С вами останутся мои друзья, мистер Монтегю. И вам придется побыть в их компании, пока я не отыщу Клэр и не привезу ее назад. А тогда мы с вами все обсудим. Учтите: если вы надумаете удрать, не дождавшись моего возвращения, я вас из-под земли достану! И убью!
И Том улыбнулся Клоду такой устрашающей улыбкой, от которой сникали люди и посмелее отца Клэр.
Том ожидал, что Сильвестр начнет всячески увиливать от подобного поручения, и был приятно удивлен, когда тот воскликнул:
— Замечательно! Великолепно! Какой счастливый случай! Я давно поджидал этого момента!
— Неужели?
— Господи, конечно! С тех самых пор, когда Клэр рассказала Дайане и мне о своем отце, мне так хотелось побеседовать с ним!
— Вы знали, что этот человек ее отец?!
— Ну, не совсем так… Я же его никогда не видел. Просто Клэр сказала, что ее отец мошенник.
— Прошу прощения! — Клод поднялся и бросил на Сильвестра негодующий взгляд.
Том покачал головой:
— Проклятье! Похоже, она всем все рассказала, кроме меня.
— Мне она тоже ничего не рассказывала, — услужливо заметил Джедидайя.
Том обернул вокруг шеи шерстяной шарф и принялся натягивать перчатки для верховой езды.
— Надеюсь, я услышу всю эту историю из ее собственных уст. И поступлю с этим самодовольным типом так, как скажет Клэр. А пока пусть он побудет тут!
Клод принял вид оскорбленной добродетели, однако возражать не стал. Когда дверь за Томом захлопнулась, он внимательно осмотрел своих тюремщиков и пришел к выводу, что Сильвестр скорее посочувствует его несчастиям, нежели неодобрительно нахмурившийся Джедидайя Сильвер.
Час назад стало совершенно темно, и только неясный свет от фонаря, прикрепленного снаружи экипажа дорожной компании «Уэллс Фарго», проникал сквозь окошки в пассажирский салон. Однако Клэр, сколько ни вглядывалась в темноту ночи, видела в окошке лишь собственное неясное отражение.
