Мэдлин Хантер - Любовь не купишь

– А где Сиэг? Он возвращается с нами?

– Он решил повоевать. Он получает от этого удовольствие.

– Но сначала он отправился к твоему отцу, да? Ты послал его вернуть документы? Рисунок с изображением твоей матери исчез из книги. Значит, ты и его отдал Сиэгу. Чтобы граф знал, кто ты на самом деле и почему это сделал.

Он снова удивился. И одновременно почувствовал гордость.

– Ты становишься опасно умной, дорогая.

– Сколько у нас времени?

– В Англии он ничего не сможет мне сделать.

– Да нет, сможет, но я не это имела в виду. Как долго проживет граф? Сколько пройдет времени, прежде чем Сенлис станет твоим?

На этот раз он не просто удивился, он буквально опешил. Тут уж изумилась она. Оказывается, он даже не рассматривал подобную возможность.

– Он последний представитель древнего рода. Об этом я знаю больше, чем ты. Он не захочет, чтобы этот род оборвался, а земли вернулись короне. Такие люди готовы пойти на все, чтобы иметь наследника. Несмотря на твое предательство, узнав правду, он никогда не забудет, что ты – его единственный сын.

Дэвид замер, обдумывая услышанное.

– Ну так сколько, по-твоему, у нас времени?

– Ему около пятидесяти пяти лет. Если ты права, в чем я сомневаюсь, то мне не скоро еще придется решать подобные проблемы.

Дэвид сказал это непринужденно, но Кристиана почувствовала перемену. Она достаточно знала его, чтобы представить, какая буря бушует в его душе.

Он понял, что Сенлис когда-нибудь может принадлежать ему. Он снова начал ждать. А ждать он умел. Кристиана протянула руку и погладила его.

– Мне нравится быть с тобой, и меня не страшит долгое ожидание. Я люблю тебя. И благодарю Бога за нашу любовь. Меня всегда будут согревать твое тепло и доброта.

– Вся та доброта, что ты видишь во мне, – это лишь отражение тебя самой, девочка моя. Ты делаешь меня лучше, чем меня создал Господь.

– Неправда. Как странно, что ты до сих пор не понимаешь некоторых своих черт.

– Они бы вообще не проявились, если бы не ты.

Она начала возражать, но выражение его лица остановило ее. Возможно, он и прав. Разве его любовь не помогла ей узнать себя так, как она никогда бы не смогла узнать сама?

Двое мужчин протащили мимо них кровать, и это зрелище вернуло ее к действительности.

– Пожалуй, только любовь может заставить забыть то, что мы видели здесь, – сказала она.

Он покачал головой.

– Я знаю темные стороны человеческой души гораздо лучше тебя, Кристиана, и картины войны – далеко не самое страшное. Но любовь – грозный соперник. Возможно, даже единственный.

На какое-то мгновение в его глазах отразилось все, как тогда, в ночь их воссоединения. Она увидела и темные силы, и способность сдержать их. Да, Морван был прав. В Дэвиде, кроме доброты, есть и много всего иного.

– Ну, тогда давай любить друг друга, раз уж нам это дано, Дэвид. Я хочу, чтобы любовь стала нашим домашним очагом, который всегда будет жарко пылать. Я не хочу снова гадать, не было ли это иллюзией, за которую мы цеплялись в нашем отчаянии.

– Это была не иллюзия. Ты покорила мое сердце задолго до того, как я обнаружил тебя здесь, и оно твое навсегда. Я не из тех, кто, завладев чем-то ценным, упускает это из рук.

Его поцелуй, неторопливый и властный, напомнил ей о пережитых ими минутах страсти. Наконец, чуть отстранившись, он сказал:

– Давай уйдем отсюда и отправимся домой. Несколько человек замерли, глядя на влюбленных. Но Кристиана не смутилась.

– Да, Дэвид, пойдем домой. Отведи меня в наш дом и в нашу постель.

Они пошли по причалу, взяв с собой самые дорогие трофеи – друг друга.

Африка. – Здесь и далее примеч. пер.

Один из высших сановников французской монархии в XIII—XVII вв., главнокомандующий.