Удар кулака свалил его с ног, и он мешком рухнул на кровать. Келли не сказала ни слова. Она была благодарна Арману за то, что тот разом остановил этот бессмысленный спектакль. Мигель заслужил то, что получил. И это, и многое другое. Расправив плечи, Келли развернулась на каблуках и вышла из комнаты. Все равно она ничем не смогла бы помешать боцману задать ему хорошую трепку…
Мигель открыл глаза и застонал. Он попытался приподняться, но его замутило, и он снова опустился на кровать. В голове стучало, будто изнутри били кувалдой, а челюсть болела так, словно лошадь лягнула по ней копытом.
Через несколько минут Мигелю удалось справиться с тошнотой, он приподнялся и тяжело привалился к спинке кровати. Арман сидел у него в ногах. Мигель откинул одеяло и увидел, что лежит голый. Он поднес руки к голове, а на большее у него не хватило сил.
— Какого черта со мной приключилось?
— Я уложил тебя в кровать одним ударом.
Несмотря на все, Мигель отлично помнил это.
— По-моему, ты перестарался, приятель, — изрек он, несколько раз открыв рот и приводя в порядок челюсть.
— Не думаю, удар был несильный.
— А те девицы?
— Вернулись в город.
Арман громко позвал Роя, и от каждого его слова Мигель ежился, словно они пронзали насвозь его виски. Немного погодя двое слуг внесли в комнату чан и стали наполнять его горячей водой, неодобрительно глядя на хозяина. Неожиданно Мигелю стало очень неловко оттого, что все осуждали его.
Он залез в чан и почувствовал, как расслабляются в горячей воде его мышцы. Черт возьми, в каком же состоянии он находился все эти дни? Он был омерзительно грязным и от него разило за версту. Он помнил только то, что изрядно перепил, и еще глаза Келли, сверлящие его каждый раз, как он приближался к какой-нибудь женщине; и под мучительным взглядом этих глаз соблазны исчезали.
— Ладно, я пришел домой пьяным и с двумя женщинами. А что еще?
— Ты предложил Келли поучаствовать в вашей оргии.
Мигель изрядно струхнул. Он видел по глазам Армана, что тот не шутил. Де Торрес крепко выругался и с головой окунулся в чан. Святый боже! Не удивительно, что Арман врезал ему.
— А она? Я хочу сказать, как Келли?
— Разозлилась сильно. Какое там, она в бешенстве. А ты еще коришь меня, что я тебя ударил. Ты болван! Неужели ты ослеп? Эта девушка любит тебя, а ты не обращаешь на нее внимания, унижаешь ее.
Мигель проглотил эту резкость друга. Это он не обращает на нее внимания? А если она занимает все его мысли, все его время? А если он чувствует пустоту, когда ее нет рядом? На совесть отмывшись, Мигель вылез из чана, взял полотенце, протянутое ему Арманом, и обмотал его вокруг бедер.
— Она уехала с Франсуа…
— Ты — безмозглый идиот, — Арман с большим удовольствием снова взгрел бы его. — Франсуа придумал все это, чтобы раскрыть тебе глаза. Между ними ничего не было, они только поужинали. А ты что подумал, увидев их? Я уверен в том, что он и пальцем не дотронулся до Келли, но тебе ничто не поможет, если ты сам не убедишься. Ты хотя бы спросил ее? — Не дожидаясь ответа, боцман вышел из комнаты.
Что там сказал ему Арман? Что Келли его любит? Что все это было спектаклем, чтобы заставить его ревновать? О боже! Они хотели свести его с ума. Но разве Келли не сказала, что хотела бы уехать в Англию? Он не мог позволить ей уехать, потому что это было все равно, что вырвать сердце из груди. Он хотел заставить ее заплатить за то, что считал изменой, но его план с треском провалился. Мигель подумал о том, как, находясь в городе, все время вспоминал ласки Келли, каждый ее поцелуй, каждый стон от наслаждения, шелковистую нежность ее рук, вкус ее тела. И как он раздул такую мелочь, как ее флирт с Бульном! Он вел себя как ничтожество. Господи, как он все усложнил! Как ему теперь смотреть ей в глаза?
Открылась дверь, и в комнату вошла Келли с подносом в руках. Она была ослепительно красива в миленьком голубом платье под цвет своих глаз и с распущенными волосами. Мигелю очень захотелось погрузить свои пальцы в эти золотистые пряди.
Келли поставила понос на стол рядом с окном. Она раздвинула занавески чуть пошире и налила в чашку кофе.
Мигель следил за каждым ее движением.
— Келли…
Девушка повернулась к нему, но в ее глазах не было ничего — ни упрека, ни любви, только безразличие, и это было хуже любого оскорбления.
— Ты хорошо отдохнул? — только и спросила она.
Мигель почувствовал себя подлецом, и еще сильнее осознал свою вину.
— Не очень, — мрачно буркнул он.
Келли показалась ему далекой и сдержанной, как служанка, всего-навсего выполняющая свои обязанности. Мигелю хотелось, чтобы она начала кричать на него, оскорблять, ругать. Да пусть бы делала, что угодно, лишь бы не была безразличной! Но Келли не сделала ничего, только отрезала кусок пирога и положила его на тарелку, а затем надменно и решительно пошла к выходу.
— Я ничтожная скотина, — сказал Мигель, задерживая ее. — Ты это подумала?
— Я многое подумала, Мигель, — Келли повернулась, и ее сапфировые глаза необычно блеснули. — Да, ты именно тот, кем только что себя назвал, и даже хуже.
Этого Мигель и хотел, чтобы девушка бросила ему вызов.
С бешено бьющимся сердцем, он осторожно приблизился к ней. Он старался забыть ее, но… это было невозможно, да простит его господь! Он так желал ее… Он любил эту англичанку, она была ему нужнее воздуха. Сглотнув комок, мешавший дышать, Мигель с опаской протянул к ней руку, чтобы погладить ее по щеке, но Келли оттолкнула руку, и она повисла в воздухе.
Мигель испытывал потребность признаться Келли во всем, сказать, что он был презренным глупцом, заслуживающим ее пренебрежения, и если бы она его бросила, он понял бы ее. Но ему было трудно отступаться от своего перед ней. Ему вообще было трудно отступать перед кем бы то ни было. Он никогда не сдавался, даже под угрозой кнута. Но был ли он тем, кого она заслуживала? Он обходился с ней несправедливо, унижал ее, а ведь она отдавалась ему целиком, без остатка. Какой черт в него вселился? Куда затащили его жажда мести и ревность? Его душа переполнялась водопадом извинений, но извинился Мигель одной лишь фразой, идущей от самого сердца:
— Я люблю тебя.
Сомнения начали расшатывать защитные бастионы Келли. Девушка колебалась, глядя в глаза Мигеля и ища в них что-то, и то, что она нашла в них, привело ее в дрожь. Келли хотела сказать что-то, но не смогла, она задыхалась. Однако слова были не нужны, потому что Мигель сжал ее в своих объятиях, а ей было так удобно в его руках. Она склонила голову ему на плечо, вдыхая аромат мужского тела, слушая его оголтело скачущее в груди сердце. О, боже! Разве можно было устоять перед ним? Келли застонала, когда руки Мигеля ласково пробежали по ее спине.
