Похоже, Дерек тоже испытывал к Натали сострадание. Он положил ей руку на колено. Глаза его были грустными, как у щенка.
– Натали, – заговорил он, – я не знаю, как тебе сказать…
– Говорите как есть, – попросил Малком. Он уже догадался, что скажет Дерек.
– У мамы была сильная травма головы. – Голос Дерека неожиданно стал нежным. – В каком-то смысле наша мама умерла. Она тебя не узнает, Натали. Она не разговаривает. Правда, она не страдает, но она… не в себе.
Миссис Гилфорд погладила Натали по руке.
– Он говорит правду, миледи. Не думайте, что они лгали вам намеренно. Скорее всего это не так. Мне кажется, ваш отец не желал вам зла. Никто не ожидал, что она останется в живых. – Она скромно опустила глаза. – Не подумайте, что я хвастаюсь, но даже доктора не ожидали, что сможет сделать для нее знающая свое дело сиделка.
– Миссис Гилфорд заботилась о ней все эти годы. – Дерек благодарно взглянул на раскрасневшуюся пожилую даму. – Мы никогда не сможем отблагодарить ее так, как она того заслуживает.
– Ну что вы, сэр, вы не должны так говорить. Мне хорошо платили за мою работу, – смущенно возразила миссис Гилфорд. – В этом смысле мне не на что жаловаться. Ваш отец уже давно отдал необходимые распоряжения, и ни разу не было такого, чтобы я не получила причитавшиеся мне деньги. Но я понятия не имела, что ее детям сказали, будто она умерла, иначе, уверяю вас, я бы поступила по-другому.
– О чем вы говорите? – не понял Малком. Смущение миссис Гилфорд усилилось.
– Как я уже сказала, милорд, никто не ожидал, что миссис Уиттакер будет жить. В мои обязанности входило сделать ее существование как можно более комфортным до тех пор, пока она не умрет. Но, как видите, она не умерла, и я все эти годы ухаживала за ней. Она вполне здорова, а вот я сильно сдала, и тех сил, что были прежде, у меня уже нет. Боюсь, приближается время, когда придется что-то решать. Когда меня нанимали на работу, то особо оговорили, что я не должна общаться с ее детьми, хотя я не понимала причину. Так что же мне было делать? Мистер Уиттакер умер, а к его банкирам по такому личному вопросу я обратиться не могла. Так к кому же мне было обратиться, если не к его детям? – Она вздохнула. – Боже правый! Я понятия не имела, что вы считали вашу бедную матушку мертвой. Натали зябко поежилась.
– Откуда вам было знать? – Голос ее дрогнул. – Все эти годы мы никогда ее не навещали… никогда ей не писали. Наверное, вы считали нас просто чудовищами! – Оттолкнув руки Малкома и брата, она с трудом встала с кушетки. – Я должна ее увидеть!
– Я пойду с тобой, – ласково сказал Дерек. Взяв Натали за руку, он повел ее в противоположный конец комнаты. Малком не пошел вместе с ними, он понимал: в такой момент брата с сестрой лучше оставить одних.
Наблюдая, как они подходят к сидевшей на стуле женщине, он с удивлением отметил, что они все трое очень похожи. Волосы миссис Уиттакер уже посеребрила седина, однако они были такими же густыми и вьющимися, как у Дерека, а лицо – точная копия Натали, правда, худее, с более тонкими чертами, но такое же привлекательное, несмотря на отсутствующий взгляд.
Натали опустилась на колени у ног матери. Выражение ее лица было столь трагичным, что у Малкома сжалось сердце. Взяв тонкую руку матери в свою, она тихо заговорила:
– Мама, я Натали. Ты меня помнишь? Лишенные всякого выражения глаза миссис Уиттакер переместились на нее, однако легкая улыбка не изменилась. Никаких чувств не отразилось на ее лице. Она не узнала свою дочь. Да и как она могла ее узнать, когда в течение многих лет жила как во сне, а точнее, в каком-то своем мире, вход в который для остальных людей был закрыт? Однако на Натали присутствие матери, которую она считала мертвой, произвело неизгладимое впечатление. Трясущимися руками она гладила мать по лицу, по плечам, потом положила ей голову на колени.
– Мамочка, – шептала она. – Нет, я поверить в это не могу. Мамочка… – Она закрыла глаза. По щекам ее текли слезы.
Нужно оставить их вдвоем, решил Малком, не дело, что за такой интимной сценой наблюдает столько посторонних глаз. Подойдя к Дереку, он коснулся его руки.
– Пойдемте, – сказал он. – Давайте оставим их вдвоем на несколько минут. Миссис Гилфорд за ними присмотрит. – Он вопросительно взглянул на сиделку, и она молча кивнула. Малком вывел Дерека из комнаты.
– Пойдемте ко мне в кабинет, – предложил Малком. – Там нам никто не помешает.
Дерек молча последовал за ним. Они вошли в кабинет, Малком закрыл за ними дверь и, подойдя к окну, отдернул шторы. Комната наполнилась светом. Обернувшись, он увидел, что Дерек по-прежнему стоит у двери и сверлит его мрачным взглядом: губы плотно сжаты, глаза серьезные.
При знакомстве с братом Натали у Малкома сложилось впечатление о нем, как о пылком, порывистом юноше, почти мальчишке, легко и непринужденно порхающем по жизни. Теперь же перед ним стоял молодой человек, знающий, чего он хочет, понимающий, что на нем лежит ответственность за сестру и вновь обретенную мать, и твердо намеренный эту ответственность нести на своих плечах. Малкому и раньше очень нравился брат его жены, и теперь ему было приятно думать, что он может его к тому же и уважать.
– Натали еще не понимает, что ее мать, оказывается, жива, – спокойно проговорил Малком.
– Естественно. У нее для этого не было времени.
– Любопытно было бы узнать, что вы думаете по этому поводу. Мнение миссис Гилфорд о мотивах вашего отца мне показалось чуточку… оптимистичным.
Дерек криво усмехнулся:
– Значит, и вам это пришло в голову? Интересно, кто похоронен в могиле нашей матери? Наверное, никто. – Он сердито покачал головой. – Хочется верить, что двадцать лет назад мой отец действовал из самых лучших побуждений. Однако все говорит против этого.
– Согласен.
Дерек обеспокоено взглянул на Малкома:
– Знаете, мы при всем желании не сможем скрыть этот факт от Натали. Она слишком умна и наверняка в конце концов придет к тем же выводам, что и мы с вами. Наш отец намеренно лгал, и не только нам с Натали, но и всем окружающим.
Малком медленно направился к столу, напряженно размышляя.
– Есть еще кое-что, чего Натали пока не поняла, – заметил он и пристально посмотрел на Дерека.
Тот коротко кивнул, подтверждая, что понял мысли Малкома. В глазах его появился странный блеск, на губах заиграла легкая улыбка. Он глубоко вздохнул, выпрямился и в этот момент стал похож на молодого воина, готового к решительному сражению. Несколько томительных секунд прошли в молчании. Правда, которую осознали Малком и Дерек, казалась им обоим настолько значительной, что потребовалась не одна минута, чтобы собраться с силами и приступить к ее обсуждению. Наконец Дерек заговорил:
