– Вы моя жена. Мой дом – ваш дом.
– Я могу уехать в Хоторн-Аксбери.
– Если вы это сделаете, люди начнут судить да рядить о нашем браке. Это лишь все усложнит для вас в будущем.
– А вы мой муж, – сказала она. – Мы обвенчались сегодня утром. Если вы опять уедете теперь, слуги начнут судачить. И тоже пойдут слухи, так что вам лучше остаться.
Он рывком поднялся на ноги и подошел к окну, а там остановился спиной к ней.
– Если вам угодно.
– Да, – сказала она, прижимая котенка к подбородку. – Да, мне это угодно.
Джек смотрел в окно невидящим взглядом. Она хочет, чтобы он остался?
«Я, Джонатан, беру тебя, Энн, в жены, чтобы обладать и сохранять право на обладание…
Нет, не обладать. Не сохранять. Только чтобы страстно желать».
Конечно, Энн права. Пока корабельная лодка не придет за ним, будет лучше для нее, если он не продемонстрирует, что презирает ее. Но может ли он положиться на себя, что, оставшись с ней под одной крышей, не потеряет себя полностью в этом серьезном синем взгляде?
– Я должен показать вам дом, – сказал он.
– Если вы не хотите, это сделает экономка.
Он повернулся и посмотрел на нее. Она выглядит спокойной, улыбается, глядя на котенка, как он мчится прочь, задрав хвост.
– Нет, – сказал он. – Я с удовольствием.
Кончик ее носа согнулся, когда ее улыбка обратилась теперь и на него. Улыбка приковала его внимание, тронула сердце.
– Тогда мне бы очень этого хотелось, – сказала она. Джек пошел впереди, стараясь сосредоточиться на доме, …отринуть безумие своих чувств. Он никогда не обращал особого внимания на Уизикомб-Корт. Он знал, что все это будет принадлежать ему. В детстве он провел здесь какое-то время. Почему он никогда не думал, что ему придется здесь жить? Теперь, когда день превращался в сырой вечер, комнаты приветствовали его, как теплый огонь приветствует странника, возвращающегося после бури. Лестницы поскрипывали, как шутки старых друзей. Двери открывались в спокойствие и шептали обещания согласия.
И пока они обследовали одну комнату за другой, его молодая жена начала светиться, как будто под кожей у нее разгоралось зарево.
– Здесь ваша спальня, – сказал он наконец.
Его любимая комната, она простиралась во всю ширину дома с юга на север, открывая обзор местности через три набора окон. Там была кровать с пологом на четырех столбиках. Два диванчика стояли по обеим сторонам камина, где весело горел огонь. Если не считать красоты полированного красного дерева, все в комнате было окрашено или обито тканью цвета слоновой кости или белого. Кроме этого – также неожиданно, как внезапно грянувшая песня, – необыкновенный ковер заполнял середину комнаты. Ковер оживляли роскошные восточные образы, окрашенные птичьим пением и запахом цветущих вьющихся растений. Словно огонь, ковер отбрасывал теплый свет на стены с лепкой. Энн стала в дверях.
– Мне казалось, вам это понравится, – заметил Джек, – хотя вы можете выбрать любую комнату, конечно.
Она подошла к кровати и потрогала белые занавеси.
– Я не знаю, что сказать. Где вы нашли время подумать о том, что может мне понравиться?
– Мне пришлось послать приказ открыть дом. Сообщить прислуге, какие кровати, какие камины…
Он ощутил странную неуверенность, словно ему действительно станет больно, если она отвергнет выбор, но она повернулась к нему, ее глаза блестели.
– Я думаю, что красота комнаты проистекает из ее простоты, – сказала она. – Но этот великолепный ковер заполняет пространство, как биение сердца.
– Он вам нравится? Она улыбнулась.
– В такой комнате можно танцевать, – проговорила она. – Мне она очень нравится. Очень. Благодарю вас, Джек.
Воспарив сердцем, он повернулся и распахнул дверь.
– Тогда я надеюсь, что подарки вам тоже понравятся!
– Подарки?
– Свадебные подарки. Внизу. Где нас, кроме всего прочего, ждет трапеза.
Она спустилась следом за ним в маленькую гостиную, обшитую дубовыми панелями, комнату, где он провел в детстве много спокойных и счастливых часов. Перед огнем был накрыт стол на двоих. Не официальное пространство столовой, просто интимный ужин для четы в их брачную ночь.
Высокий профессионализм английских слуг никогда не перестанет изумлять его.
Два сундука стояли у стены. Энн села в шезлонг, а Джек откинул крышку первого. Он сунул руку внутрь и вынул стопку книг и брошюр.
– Почти все, что было опубликовано об ископаемых ящерах, – сказал он. – Статьи о последних исследованиях. Книги по анатомии, геологии. Все, что, по моему мнению, может помочь вам в изучении окаменелостей.
Энн побледнела, потом покраснела, как роза.
– Вы подумали и об этом? Для меня?
Она подошла и стала на колени рядом с сундуком, а потом заглавие за заглавием сопровождала восклицаниями. Прижав к груди несколько больших томов, она вернулась к шезлонгу.
– Ах, как мне хотелось прочесть вот это – и это! Но как вы смогли собрать все это так быстро?
– Я приказал сделать это, как только мы приехали в Уилдсхей, – власть Блэкдаунов.
Она провела рукой по обложке иллюстрированного трактата и улыбнулась:
– Благодарю вас, Джек.
– Вы не хотите узнать, что во втором сундуке? Она рассмеялась:
– Лучше этих книг ничего не может быть!
– Для ума, – сказал он. – Но что насчет духа?
Он открыл вторую крышку и выбросил оттуда буйство цвета: синий шелк, на котором серебряной нитью были вышиты крошечные цветочки; бледный, мягкий, как шепот, нефрит с маленькими золотыми птичками; чистый, почти прозрачный с белым рисунком на белом фоне, где призрачные драконы изрыгают свое сжигающее снег дыхание под призрачными деревьями с листьями, похожими на пальмовые; потом красный, потом кремовый, потом желтый…
Им овладело что-то похожее на безумие. Он подошел к своей молодой жене и начал разворачивать один рулон цветного шелка за другим, как будто хотел отбросить ее простое платье и расшить его чувственностью.
– Вот, – сказал он, когда синий, золотой и зеленый каскад свесился с ее колен. – Герцогиня пришлет портниху, но я привез эти ткани для вас с другого конца света.
Ее пальцы блуждали по тонкой вышивке – тонкой, как паутина, и ее лицо вспыхнуло – прекрасное, безумно желанное.
– Не для меня, – возразила она. – Тогда вы обо мне еще не знали.
– Вздор! Это все для вас. Они предназначались вам, когда я их покупал. Просто тогда я этого еще не понимал. – Джек задрапировал ее плечи садом мелко вышитых цветов. – Этот синий как раз в цвет ваших глаз, когда вы сердитесь.
– Сержусь? Он рассмеялся: – Да!
Она провела пальцами по шелку, поднесла газ кремового цвета к лицу и провела им по щеке.
