Катрина промерзла до костей, хотя одевалась как можно быстрее. Закончив одеваться, она стянула с постели плед, накинула на плечи и поспешила к окну. Раздвинув ставни, она протерла запотевшее стекло кулаком и выглянула в окно.
Первые лучи рассвета, едва показавшиеся на горизонте, с трудом пробивались сквозь туман. Холодное небо было затянуто облаками. Моросил дождь.
На мгновение Катрине показалось, что тот же туман опутал цепкими щупальцами ее мозг, когда она разобрала, что происходит внизу. Во дворе выстроились всадники в боевых доспехах, готовые отправиться в путь. Процессию возглавлял ее муж, восседавший на своем огромном вороном жеребце. Стальной панцирь слабо поблескивал поверх желтого военного камзола. Усыпанная драгоценными камнями рукоять клеймора, висевшего у него за спиной, сверкала в тусклом свете утра подобно маяку.
Сердце Катрины тревожно забилось, и минутой позже ее опасения подтвердились: из башни вывели Нилла и остальных воинов отца.
Катрине не хотелось этому верить. Некоторое время она стояла, застыв у окна, не в силах поверить собственным глазам. Джейми предал ее. Он собирался довести дело до конца. Но после того, что произошло между ними… Он обещал… разве нет?
Не тратя времени даром, Катрина выскочила из спальни, стремительно спустилась с лестницы, пересекла большой зал и выбежала из башни во двор как раз в тот момент, когда всадники, построившись в две колонны, проезжали через ворота.
— Подождите! — закричала она.
Джейми остановился, услышав ее голос, но велел своим людям продолжать путь. Капли ледяного дождя, подобно крошечным стрелам, вонзались Катрине в лицо, когда она бегом устремилась к мужу. Она достигла ворот в тот момент, когда Нилл готовился пересечь их. Не обращая внимания на окружающих, она схватила брата за ногу, вынудив стражника, державшего его коня, остановиться из опасения задавить ее.
— Нилл… — Катрина подняла взгляд на брата. Слезы струились по ее щекам. Рыдания душили, ей трудно было говорить. — Прости меня, ради Бога. Ты должен мне верить. Я даже подумать не могла, что так может случиться.
— Отойди от него, Катрина, — бесстрастно приказал Джейми.
— Все будет хорошо, Кэти, — сказал Нилл, осторожно отцепляя ее пальцы от своей ноги. — Позаботься о Брайане.
Слезы заливали ей лицо, когда она обернулась к мужу. Зубы его были крепко сжаты, губы вытянулись в жесткую линию. Суровое лицо выражало непреклонность и неумолимость. До мозга костей Каратель Кемпбелл.
— Как ты мог?! — воскликнула она. — Я думала, мы достигли взаимопонимания. — Волнение мешало говорить, плотный горячий комок закупорил горло. Она заглянула ему в глаза, но увидела там только стальную преданность долгу. — Ты сказал, что любишь меня.
Он, не дрогнув, выдержал ее взгляд.
— Я тоже думал, что мы достигли взаимопонимания. Похоже, мы оба ошиблись. Ты спутала мою любовь к тебе с подчинением. А я принял твой способ убеждения за истинное чувство.
Катрине потребовалось мгновение, чтобы сообразить, что он имел в виду. Ее глаза широко раскрылись от потрясения.
— Ты ошибаешься. — Ей в голову не приходило, что он может подумать, будто она попыталась соблазнить его, чтобы переубедить. — Я не собиралась этого делать.
Но хотя Катрина с жаром отвергла его обвинение, она все же задумалась, нет ли в нем крошечной доли истины. Она была тогда в отчаянии. Неужели она бессознательно решила использовать его влечение к ней? «Нет!»
— Не собиралась? — Он пристально посмотрел на нее. — Это не имеет значения. Как видишь, это все равно не сработало.
Катрина посмотрела вслед отряду всадников, мчавшихся к морю. Их сопровождал вихрь разлетавшихся из-под копыт брызг грязи и опавших листьев. Она снова перевела взгляд на мужа и прочла решимость и непреклонность на его застывшем лице. Непоколебимый.
Оправдались ее худшие опасения. Ее так тщательно выстроенное заново счастье рушилось на глазах. И теперь она может снова потерять своего брата.
Ее охватила ярость, рожденная беспомощностью. Катрина перестала соображать.
— Я никогда не прощу тебе этого! — громко крикнула она дрожащим от гнева голосом. Ей оставалось только одно: снова бросить ему вызов. — Если ты сейчас уедешь, если увезешь отсюда моего брата, я никогда больше не захочу тебя видеть!
Она пожалела об этом прежде, чем слова сорвались с языка.
Его пылающий яростью взгляд прожег дыру в ее сердце, безрассудное заявление повисло между ними в воздухе. Ей очень хотелось думать, что Джейми не сможет уехать.
Но в глубине души она знала, что он все равно уедет. Муж предупреждал ее, чтобы она не пыталась снова препятствовать ему в выполнении долга.
Он пристально смотрел ей в глаза. Она не отступила, не взяла свои слова назад. В конце концов он склонил голову.
— Как пожелаешь.
Не сказав больше ни слова, Джейми развернул коня и поскакал к воротам. И ни разу не оглянулся.
Наверное, это задело ее больнее всего. После того, что они испытали вместе, он смог запросто оставить ее без всяких колебаний и сомнений, без малейшего сожаления.
Он уже никогда не вернется. Чтобы спасти своих братьев, она поставила на кон свое сердце… и проиграла.
Больше она ничего не могла сделать. Слишком поздно.
Нилл уехал. Как и единственный мужчина, которого она любила.
Катрину охватило безысходное отчаяние. Сердце сжималось от невыносимой боли, словно его резали тупым ножом. Словно оно разрывалось пополам. Ей хотелось излить свою боль в потоке слез, но они больше не приносили и облегчения. С сухими глазами она наблюдала, как Джейми стремительно скачет прочь, как его крепкая, гордо выпрямленная спина исчезает вдали.
Уехал.
К горлу подкатили глухие рыдания. Только не это. Больше ей этого не вынести. Не думала она, что ей снова предстоит испытать боль. Снова почувствовать себя совсем одинокой.
Любовь обманула ее.
Катрина упала на колени в слякоть и грязь. Затем неприятная мысль шевельнулась в мозгу, пробившись сквозь пелену горя.
А может, она сама обманула любовь?
Удаляясь от Ротсея, Джейми заставлял себя смотреть вперед, хотя знал, что вернется не скоро.
Ему потребовалось напрячь всю силу своего духа, чтобы уехать, и он не знал, когда осмелится снова увидеться с женой. Находиться рядом с ней было бы невыносимо. Слишком сильно его влекло к ней. Проще было разом обрубить всякие связи.
Словно легко было вырвать из груди собственное сердце. Внутри образовалась гнетущая пустота, которая болела сильнее, чем любая рана, когда-либо полученная в битве.
