— Так и должно быть. Это обязанность управляющего, — согласилась она и, взяв Логана под руку, вместе с ним удалилась из зала.
— Что ж, дорогой мальчик, дело, можно сказать, сделано, — заметил лорд Кембридж. — Ты идеальный муж для Элизабет, и я с самого начала это знал.
Бэн рассмеялся и, сев напротив Томаса, покачал головой:
— Ты мошенник, Том. Сам надеялся, что один из высокородных джентльменов при дворе женится на Элизабет. Ты и внимания не обращал на какого-то бастарда с Шотландского нагорья! Но я благодарю тебя за добрые слова.
— Да, я подумывал о более выгодном браке, — признался лорд Кембридж. — Но по правде говоря, при дворе множество бастардов, и хотя их кровь благороднее, чем твоя, все же ты — порядочный человек, Бэн. И когда я понял это, то приложил все силы, чтобы устроить брак между тобой и Элизабет. Тебе, конечно, известно, что мы с кузиной одобрили тебя в качестве жениха.
— Известно, — тихо ответил Бэн.
— Я восхищаюсь твоей преданностью и верностью отцу, но, надеюсь, такие же чувства ты испытываешь и к Элизабет. Если бы только ты подошел ко мне и спросил совета, я бы немедленно послал гонца к Розамунде и вместе с ней уговорил бы твоего отца. Но Элизабет ничем не лучше тебя. Вела себя как упрямый ребенок, настаивала, чтобы ты выбирал между ней и отцом. Почему ты молчал?
— Я не считал себя достойным хозяйки Фрайарсгейта, — вздохнул он. — Мне казалось, как бы сильно я ни любил ее, она должна носить более знатное имя.
— И все же ты позволил ей обольстить тебя, зная, что она сделала это, чтобы удержать тебя рядом с собой, — напомнил Томас.
Шотландец снова вздохнул:
— Ты прав. Это было бесчестно с моей стороны, но я не смог устоять. Никогда раньше я не встречал женщину, при виде которой у меня закипала в жилах кровь. Больше я никогда ее не покину, Томас.
— Дорогой мальчик, — улыбнулся лорд Кембридж, — вряд ли моя милая Элизабет позволит тебе нечто подобное. Поначалу она станет наказывать тебя за то, что считает твоей изменой, но со временем обязательно опомнится. Я счастлив, что ситуация разрешилась. Впрочем, я это предвидел. Все чудесно. Я успешно выдал замуж трех своенравных девиц. А теперь, дорогой мальчик, спокойной ночи. Увидимся утром.
И Томас Болтон, едва не вприпрыжку, направился к выходу, невыразимо довольный тем, как все сложилось.
Глядя ему вслед, Бэн покачал головой и улыбнулся. Похоже, лорд Кембридж станет его любимым дядюшкой. С этими приятными мыслями он встал и обошел дом, гася все огни и свечи, за исключением той, которую нес в руках, после чего поднялся наверх и лег.
Солнце еще не поднялось, когда мажордом Альберт осторожно тронул его за плечо:
— Господин, пора вставать. Леди приказала, чтобы церемонию провели сразу после заутрени. Осталось около получаса, не более.
Бэн свесил ноги с кровати и немного посидел, собираясь с мыслями.
— Скажи, на холмах уже распустились цветы?
— Нет, господин, но в кладовой висят связки сухого белого вереска, — подумав, ответил Альберт.
— Найди Нэнси и спроси, не сможет ли она найти голубую ленту. Только пусть ничего не говорит леди. Я хочу сделать сюрприз невесте.
— Понимаю, господин, — кивнул слуга, довольный, что его леди выходит за шотландца: обитатели Фрайарсгейта уже любили и уважали его.
Он поспешно вышел. А Бэн нашел кувшин с водой в еще теплой золе, умылся и натянул штаны и рубашку. Камзола у него не было, но он надел кожаную безрукавку с вырезанными из рога пуговицами, поверх нее накинул плед Хеев в красно-черно-желтую клетку и сколол его бляхой клана, подаренной отцом на шестнадцатилетние. У сокола, выбитого на нем, были глаза из граната.
Бэн обнаружил, что сапоги уже начищены, и, довольный, натянул их. Пусть он не элегантный джентльмен из благородного дома, но все же выглядит представительно.
Пригладив густые завитки, он вышел из комнаты и спустился в зал.
— Быстро ты, — мрачно процедила Элизабет.
На ней было светло-голубое бархатное платье, расставленное в талии, с широкими рукавами, перехваченными кремовыми лентами. Налившаяся грудь угрожала вырваться из выреза, да и живот скрыть было невозможно. Прелестные светлые волосы, зачесанные назад и уложенные в узел, поддерживали серебряные шпильки: На голове был французский капюшон, отделанный жемчугом. Шею обвивала нить крупных жемчужин.
— Ты тоже, — кивнул он. — Какая же ты красивая!
Элизабет покраснела, но резко ответила:
— Не думайте, сэр, что сумеете меня улестить! Ты покинул меня и вернулся лишь потому, что тебя притащили едва не силком! Снова сбежишь в Шотландию, как только священник нас обвенчает?
— Я всегда буду рядом, Элизабет, — поклялся он. — И ты хорошо знаешь, что я сбежал не от тебя. Я никогда не обещал, что останусь во Фрайарсгейте, и не раз предупреждал, что вернусь в Грейхейвен!
— Я ждала ребенка! — вскричала она.
— О чем ты даже не знала в день моего отъезда, — напомнил он. — Ты могла бы написать мне. Как тебе известно, я умею читать и писать.
— Ненавижу тебя, — злобно пробормотала она.
— А я тебя люблю.
— Возьмите, господин, — обратился к нему Альберт, протягивая букетик сухого белого вереска, перевязанный голубой лентой.
— Спасибо, — кивнул Бэн и, повернувшись к Элизабет, вручил ей цветы. — Придется довольствоваться этим. Цветы еще не расцвели. Я даже не знаю, какой сейчас месяц.
Элизабет взяла его подарок, и на глазах ее выступили слезы, которые она поспешно сморгнула.
— Сейчас апрель. Пятое апреля.
— Хороший месяц… и хороший день для свадьбы, — кивнул Бэн.
— Вот вы где! — воскликнул Логан Хепберн. — Элизабет, я пришел, чтобы вести тебя в церковь. С твоего, Бэн, разрешения, конечно. Розамунда и Том ждут тебя в зале.
Когда жених ушел, Элизабет показала отчиму букет невесты.
— Я хотела бы ненавидеть его, — призналась она. — Но видишь, он нашел способ, как сделать для меня букет. Как он может, Логан? Как он смеет быть добрым ко мне? Он и женится потому, что ты и дядя Томас притащили его сюда.
— Он женится потому, что любит тебя, Бесси, — покачал головой Логан.
— Не называй меня Бесси! — всхлипнула она.
Он взял ее за руку:
— Пойдем, маленькая ведьма! Священник уже в церкви. Бэн любит тебя, Элизабет. Не будь глупой. Почему упрямство мешает тебе признать правду?
С этими словами лэрд Клевенз-Карна взял ее за руку и повел во двор.
День был серым и холодным. Висевший над холмами и озерной гладью серебристый туман напоминал разбросанные тут и там клочки тонкой ткани. Ветра не было, и вода в озере казалась темным стеклом.
