— Нет, — сказала она, — он ничего мне не рассказывал.
Подумать только, какие воспоминания преследовали его в Ходдерби! Но Эдриан так и не открыл ей, как жестоко обошлись с ним ее родственники.
— Да хранит тебя Бог. — На ней самой оставался грех злопамятства, ибо она не могла включить в свою молитву отца.
Дэвид пораженно молчал. Потом откашлялся и сказал:
— Когда он бросил шпагу в Мэншне, это было так... похоже на тот случай в Ходдерби. Я вспомнил, что пощадил его, и пожалел об этом. Как горько я сожалел! Я сожалел все годы, когда на дворцовых приемах я замечал, что он смотрит на тебя. Но потом, в Мэншне, мне снова напомнили о том дне.
Он упал в кресло и невесело хохотнул:
— Знаешь что? Мне напомнили о чести! Честь и Ривенхем! Наверное, я сошел с ума, раз ставлю рядом эти слова. Но я вот что тебе скажу: когда те люди явились за мной в Тауэр, они сказали, что их послал Барстоу. И я, идиот, им поверил! Знаешь, какой была моя первая мысль? «Я найду этого пса и доделаю то, на что у меня не хватило духу раньше». А теперь выясняется, что человек, которого я хотел убить, пощадил меня.
— Некоторые уроки очень трудно усвоить, — тихонько проговорила Нора. — Иногда мне кажется, что доброта — самый трудный урок.
Ей потребовалось много мужества, чтобы снова научиться доверять доброте, чтобы поверить, что мир не так жесток и бесцветен, как она думала и с чем была готова смириться.
— Но ведь он спас меня не из добрых побуждений, — возразил Дэвид. — Ты сама говорила, что я тут ни при чем. — Он поднял глаза на сестру. — Итак, я буду свободен. А ты — нет. Как же ты, Леонора? Что ты выбираешь?
Нора фыркнула от нетерпения:
— Я уже сделала выбор, Дэвид. В Мэншн-Хаусе я выбрала Эдриана.
— О да, — хохотнул он. — Выбрала. — По его удивленному тону Нора поняла, что брат совсем не понимает ее. — Должно быть, впечатляющая у вас была встреча, когда ты узнала, как высоко он взлетел. Пэр Англии, истинный сын Высокой церкви — и все еще сохнет по тебе, незначительной вдовушке.
«Незначительной». Нора знала, что Дэвид сказал это не для того, чтобы обидеть ее. Дэвид ее любит. Но его братская любовь включает в себя отношение к ней других. Обычная вдова, она выполнила свой долг перед семьей, когда вышла замуж за человека, который незадолго до смерти успел спасти семейное достояние. Но перспективы у этой вдовы были неважные — бесплодная, слишком застенчивая, плохо держится в обществе.
И все это ее больше ничуть не задевает. Эдриан дал ей возможность взглянуть на себя иными глазами. Он и сам всегда видел ее другой.
— Я люблю его, — просто сказала Нора. — И всегда любила. Любила, когда он был вторым сыном и католиком. Да ты и сам это знал.
Дэвид уронил руку. Удивление на его лице показалось Норе фальшивой, оскорбительной маской.
— Ты знал, — повторила она.
— Бог свидетель, не знал, — прорычал он.
— Будь честен, — рассердилась она и шагнула к брату. — Будь честен по крайней мере с собой, если не со мной. Что толку сейчас обманывать? Вспомни, как я горевала о нем! Как отказывалась выходить замуж за Тоу, как не пила и не ела!
— Девичьи глупости, — возразил Дэвид. — Ты же была совсем девчонкой, Лео. Такой молодой и такой неопытной. Ты еще не встречала ни одного приятного человека. Боже, как же ты можешь винить меня за то, что я полагался на собственное суждение, на суждения нашего отца? Что ты тогда знала о жизни, о мужчинах? О том, какие беды может принести тебе такая любовь? Ничего.
— Тем не менее моя любовь выжила, — бесстрастно произнесла Нора. — Несмотря на трудности, созданные тобою и нашим отцом. И еще кое-кем.
Дэвид вскочил на ноги.
— Я хотел тебе только добра!
Вот это действительно было правдой.
— А сейчас хочешь?
Дэвид фыркнул:
— Ты еще сомневаешься?
— Тогда сделай одолжение и начни доверять мне. Я уже взрослая и повидала жизнь.
Дэвид с сомнением покачал головой и неохотно произнес:
— Я желаю тебе всего наилучшего, но, видит Бог, я хотел бы, чтобы ты могла уехать со мной.
— Ну что же, — пожала плечами Нора, — желания безвредны.
Дэвид сделал над собой усилие и улыбнулся сестре.
— Знаешь, ты права, Лео. Ты действительно уже взрослая женщина. И если ты выбрала Ривенхема, — он скривил губы, как будто само имя Эдриана было ему неприятно, — то пусть так и будет. Во всяком случае, он доказал, что достоин тебя.
— Да, — согласилась Нора, — более чем доказал. Он даже тебе оказал услугу.
Дэвид внимательно посмотрел на нее и кивнул:
— Так что благословляю тебя, сестренка.
Этих слов она и ждала. Шагнув к нему, Нора крепко обняла брата, прижалась к его груди, закрыла глаза и постаралась запомнить этот момент, ведь, возможно, они виделись в последний раз.
— Дэвид, — осторожно начала она, опасаясь нарушить хрупкий мир, — не стоит во всем следовать за нашим отцом. Не стоит идти по любой дороге, которую он тебе укажет.
— Хорошо, — хриплым голосом отозвался он и чуть крепче стиснул ее в объятиях, — я постараюсь серьезно подумать о будущем.
Но такой ответ не удовлетворил Нору. Она отступила на шаг и заглянула брату в глаза.
— Мир не сводится только к Англии и Франции. Он шире. И вопрос, кто будет сидеть на троне, не самый важный. Не все задачи отца должны стать твоими. Некоторые, я думаю, надо оставить навсегда.
В глазах Дэвида зажглась веселая искра. Он погладил Нору по щеке.
— Моя маленькая учительница, — сказал он, — ты не создана для мятежа.
Нора поймала его за ухо и как следует дернула.
— Если ты действительно думаешь так, значит, ты никогда меня не понимал. Ибо что есть любовь, если не мятеж против здравого смысла и осторожности?
На сей раз Дэвид улыбнулся вполне искренне и шутливо поднял руки в знак согласия.
— Отлично. По крайней мере в этом мятеже, ты одержала победу.
Нора отпустила его ухо.
— Даже не сомневайся.
Дэвид отвесил ей поклон:
— Как скажете, леди Ривенхем.
Нора отыскала Эдриана внизу, в общем зале. Он разговаривал с Гризель, которая с удобством пристроилась к плечу Брэддока. Нора с иронией приподняла бровь. Она была не против замужней горничной, и, судя по всему, со свадьбой следовало поторопиться.
Когда Нора села на лавку рядом с мужем, тот тихонько спросил:
— Все хорошо?
— Да, — ответила она и взяла его под руку. — Все хорошо.
Эдриан быстро коснулся губами ее виска. Нора улыбнулась, чтобы справиться с охватившей ее грустью — неизбежным следствием прощаний.
У камина флейтист и скрипач выводили веселую мелодию. Заскрипели стулья и столы — это местные жители освобождали место для танцев. Нора рассеянно наблюдала, как мужчины и женщины разбиваются на пары, чтобы пуститься в пляс. После всех тревог и забот такое простое развлечение казалось ей странным, за ним скорее можно было наблюдать, чем разделять его.
