Конечно, придется делать уступки. Надо найти ей место в его жизни и в одном из его домов. Только бабке в этот дом вход будет заказан.
Айвэн сжал зубы. Он выберет один дом, и там будут жить только они. Как только Люси поправится, он увезет ее отсюда – подальше от грустных воспоминаний и от женщины, которая стала причиной всего этого ужаса!
Постепенно комната наполнилась светом, и Айвэну показалось, что щеки у Люси чуть-чуть порозовели, а руки немного потеплели. Айвэн смотрел на нее, на ее лицо, на темный полумесяц ресниц на щеке, на спутанные волосы на подушке и думал, что худшего мужа, чем он, не придумаешь. Он пренебрег ею, он был с ней жесток… Но он полон решимости исправиться. И сделать ее счастливой.
А что, если она опять захочет ребенка?
Мороз пробежал у него по коже. Не то чтобы он не хотел ребенка, что, кстати, нимало удивляло его самого. Он уже успел свыкнуться с мыслью о детях. Но его страшила сама возможность того, что Люси придется еще раз пройти через такое испытание, через такую боль… А ведь бывает, что женщины и умирают при родах!
Его передернуло. Нет, он не может позволить Люси так рисковать.
В дверь чуть слышно постучали, и Айвэн решил, что это служанка или Дерек. Но это опять была его проклятая бабка.
– Как она? – спросила графиня от двери, не отваживаясь войти в комнату.
Айвэн поднялся и подошел к ней.
– Кажется, ничего, вопреки вам, – горько сказал он. – Чем вы думали?! Разве можно было звать ее сюда в таком состоянии? Вы вообще способны хоть раз в жизни о ком-нибудь подумать?
Впервые за все эти годы она промолчала в ответ на его упрек, и Айвэн понял, что ему наконец удалось сделать ей больно. И, как ветер раздувает огонь, эта мысль подстегнула его злость.
– Это вы позвали ее сюда, и вот теперь она потеряла ребенка! А она так его ждала. А может, на самом деле вы вовсе и не хотели, чтобы я женился и подарил вам законного наследника? Вам просто было нужно еще кого-то заставить страдать. Так наслаждайтесь своими деяниями, мадам!
Он показал на кровать, на которой лежала Люси; рука его задрожала, и он сжал ее в кулак.
– Вы убили моего ребенка! Вы едва не убили мою жену! Довольны теперь? Да вы когда-нибудь насытитесь?
От этих последних слов Люси проснулась. Голова у нее еще была туманной и кружилась. Она не сразу вспомнила, что случилось, а когда вспомнила, горе вновь охватило ее.
Ребенок умер, и Айвэн винит в этом бабку.
– Нет! – едва слышно воскликнула Люси.
Айвэн услышал ее и обернулся. Он смотрел на нее с надеждой, и она вспомнила, как ждала его вчера ночью. И вот он здесь, но облегчения это ей не принесло…
– Как ты себя чувствуешь? Тебе что-нибудь принести?
Люси смотрела ему в глаза.
– Не вини никого, Айвэн. Умоляю. Графиня здесь ни при чем.
Он покачал головой:
– Не выгораживай ее, Люси. Ты ее плохо знаешь. Она не могла не понимать, что ты должна быть осторожной, и все-таки заставила тебя приехать. Она написала тебе – и ты приехала.
– Да, она мне писала. Но она меня не звала. Она была больна, и именно поэтому я приехала.
– А ей только того и надо было! – Айвэн выругался. – Не думай об этом, Люси. Поговорим, когда ты поправишься. А пока… – Он повернулся и холодно посмотрел на бабку, которая обеими руками тяжело опиралась на трость. – А пока держитесь отсюда подальше! – бросил он графине.
– Не надо, Айвэн! – умоляла Люси.
Но он ее не слушал. Он так яростно смотрел на бабку, что та попятилась. Старая, слабая женщина, над которой ему наконец удалось взять верх… Дверь закрылась, и Айвэн повернулся к Люси.
– Она не заслуживает того, чтобы ты о ней беспокоилась. Не думай о ней.
– Но, Айвэн…
– Все! – отрезал он, хмурясь. – Больше мы об этом говорить не будем. Ты больна, тебе надо поправляться.
Он вызвал прислугу, и в последующие часы у Люси не было возможности с ним поговорить. Ее вымыли, переодели в свежую ночную рубашку и причесали. Затем ей принесли завтрак, книги и газеты. Айвэн оставил ее на попечение горничной и в спальне появился только около двенадцати, вместе с доктором. И вместе с ним ушел.
Люси оставили одну со строгим наказом отдыхать, но грустные мысли не давали ей уснуть. Она смотрела на портреты бывших обитателей спальни, и ей становилось все хуже.
Это не ее дом, она чужая здесь. Ей не было предназначено стать графиней, а главное – ей не суждено было стать матерью… От этой мысли она начала беззвучно рыдать. У нее нет ребенка. У нее нет мужа. У нее нет никого…
Наконец Люси уснула, и ей приснился прекрасный сон. Ей снился маленький мальчик, которому исполнилось пять лет, а на руках она держала крошечную девочку. И она была счастлива.
Проснулась Люси с головной болью, не понимая, где находится. А вспомнив, почувствовала непреодолимую потребность встать и выйти.
Она села и опустила ноги на пол. Такой слабости Люси никогда еще не испытывала, но упрямо попыталась встать. Она накинула на плечи халат, затем медленно, на дрожащих ногах, с трудом добрела до двери.
К ее удивлению, за дверью она обнаружила Дерека. Он играл с котенком и, увидев ее, вскочил на ноги с радостной улыбкой на лице.
– Значит, тебе лучше? – с надеждой в голосе спросил он.
Люси заставила себя улыбнуться.
– Да, лучше. Но я еще слаба. Поможешь мне?
Он тут же обнял ее за талию, и Люси оперлась на его плечо.
– А где леди Уэсткотт?
– Она у себя. Лежит.
Именно этого Люси и опасалась.
– А Айвэн? – спросила она после короткого колебания.
Дерек нахмурился:
– Он ускакал на самом сильном и быстром гунтере – так сказал конюх. Только бы он его не загнал.
Люси прижала к себе голову мальчика.
– Он умеет обращаться с лошадьми, – прошептала она, пытаясь проглотить ком в горле. – Так что не беспокойся.
Когда они дошли до комнаты леди Уэсткотт, Люси попросила Дерека подождать в коридоре. Она постучала и, не дождавшись ответа, вошла. В комнате стоял полумрак – свечи не горели, а шторы были задернуты. Графиня едва угадывалась под одеялом. Она походила на саму смерть, и Люси в страхе поднесла руку к горлу.
– Леди Антония?
Графиня повернула к ней голову и, узнав Люси, попыталась сесть.
– Что ты здесь делаешь? Доктор сказал, ты должна лежать.
– Я беспокоилась о вас. И об Айвэне, – сказала Люси и, подойдя к кровати, осторожно опустилась на стул.
Антония откинулась на подушки.
– Обо мне не беспокойся, – пробормотала она. – Я уже стара, мне пора умирать. А что касается Айвэна… – Она помолчала, пытаясь побороть дрожь в голосе. – Ему, как всегда, поможет ненависть.
Люси долго молчала. Затем со вздохом сказала:
– Его можно понять. Это единственное, что поддерживало его всю жизнь.
