— Разумеется, нет. В долг! Что за глупость! — Теперь и она, разозленная, порывисто поднялась на ноги и решительно шагнула к нему. — Я надеюсь, вам не придет в голову распространять подобные слухи!
Он потряс головой, испытывая крайнее отвращение к стоявшей перед ним красавице.
— Бессердечная! Как я мог… — Он замолчал и, проведя рукой по лицу, отвернулся от нее. — Вы мне противны!
— Покиньте мой дом! — Прелестное лицо Амариллис исказилось злобной гримасой. — Забирайте свою маленькую паршивку и вон отсюда! Или мне велеть снова вас вышвырнуть, как мусор? — Ее губы искривились. — Смотреть на это было очень забавно!
Снова.
Прошлое и настоящее слились, столкнулись в голове Джека, Он так долго грезил о ней! Но стоявшая перед ним женщина была гадкой, эгоистичной оболочкой, лишь внешне похожей на девушку, которую он любил. С единственным безмолвным стоном прошлое ускользнуло прочь, навсегда уничтоженное настоящим, женщиной, чья жестокость сверкала из глубины ее небесно-голубых глаз…
Казалось, она поняла, что достигла предела его взрывного темперамента, отточенного на полях сражений.
Тряхнув головкой, она попыталась вернуть на лицо выражение царственной скуки.
— К вашему сведению, лорд Джек, мы с вами никогда небыли любовниками. Своей дерзостью вы нарушаете покой моего траура. Думаю, что вам давно пора удалиться.
Траура? Ее черное платье… Джек с трудом глотнул, старательно подавляя свою ярость. Кажется, существовали вежливые слова, которые следовало произносить в подобных ситуациях?
— Ваш муж? Она картинно закатила глаза:
— Как бы мне этого хотелось. Но нет, умер мой отец. Из-за сердца. Восемь недель назад.
И Джека окатила очередная волна нового, непривычного гнева. Он сделал шаг назад. Ее отрицание было полным. Изливать на нее свою ярость было бессмысленным. Это ни к чему не приведет. Он поклонился.
— Мои сожаления, — сухо произнес он. Ни ему, ни Мелоди больше нечего было делать здесь. — Я ухожу. Передайте мои соболезнования вашим матушке и сестре. Амариллис снова шлепнулась на диван и взяла новую шоколадку.
— Мама умерла год назад. А Лорел папу все равно не любила.
Джек повернулся и медленно вышел из комнаты. Амариллис совсем не походила на девушку, которую он когда-то любил. И хотя она была омерзительно злой и сварливой, ее удивление казалось искренним. Она и вправду понятия не имела, о чем он говорит!
В холле Мелоди подняла на него свои синие, как у Амариллис, глаза и тревожно заморгала.
Неужели Амариллис позабыла ту ночь?
Ту ночь… единственную за все прошедшие годы, которую он считал по-настоящему человечной… единственную, когда мир перестал быть серым, холодным и мрачным.
Та ночь, которая, выходит, как бы и не существовала. Потому что ему нечем было подтвердить, что она была. Даже его воспоминания теперь стали подозрительными, они были отравлены ехидной злобой Амариллис. Он помнил придуманную девушку, он нарисовал ее своим воображением и жаждой тепла.
Амариллис посмотрела на Мелоди как на какое-то неприятное существо, которое в любую минуту бросится на нее и грязными лапками испачкает модное платье.
Нет, Амариллис не была матерью.
А это означало, что Джек не был отцом. Мелоди не последствие того волшебного свидания. Мелоди просто подкидыш, безымянный ребенок, с загадочной запиской на пальтишке оставленный на пороге клуба джентльменов.
Погруженный в вихрь этих мыслей, Джек, держа Мелоди за маленькую ручку, повел ее по коридору к входным дверям.
По пути они, не обращая внимания, миновали женщину в темном платье. При виде Джека она уронила книжку, которую держала в руках. Он автоматически нагнулся, поднял ее и вернул женщине:
— Простите, мадам.
Мелоди, помахала ей рукой, по-детски сжимая и разжимая пухлые пальчики.
Как сможет он объяснить Эйдану и Колину, что маленькая девочка, которую все они так горячо полюбили, не имела к ним никакого отношения?
Одетая в черное траурное платье мисс Лорел Кларк — в трауре по родителям, которых давно научилась презирать! — так никогда и не бывшая замужем, потому что этого ей никогда не предлагали, стояла в коридоре дома своей богатой сестры и смотрела, как уходят из этого дома мужчина и ребенок. Ее дрожащие руки вцепились в книжку так, что от напряжения побелели пальцы.
Мир вокруг закружился, повернулся вокруг своей оси, остановился, выпрямился, стал совершенно иным.
Воспоминания. Страх. Боль. И наконец, слабый яростный плач.
Повитуха, которая не смотрела ей в глаза. «Родилась мертвой. Бедная малышка. Так случается».
Лорел думала, что тоже умрет, но выжила. По правде говоря, это была полужизнь, потому что сердце ее было разбито предательством Джека Редгрейва и жестокостью собственной семьи, но ничто не могло сравниться со смертью ее ребенка.
А теперь мужчина остановился в дверях, мужчина, который не должен был здесь оказаться, который только что прошел мимо нее, как мимо пустого места. В открытых дверях он опустился перед ребенком на колени.
— Кажется, идет дождь, — тихо произнес он. — Ты застегнулась? — Он выпрямился и протянул малышке руку: — Пошли, Мелоди.
Синие глаза.
Мелоди. Мертворожденная.
— Я же слышала ее плач. — Слова соскользнули с онемевших губ Лорел, словно шепот, словно выкрик отчаявшегося пленника.
Она слышала этот плач. Она верила в этот плач. И поэтому тогда дала имя ребенку, несмотря на все доводы и возражения.
Мелоди!
Едва придя в себя, Лорел бегом последовала за его светлостью и маленькой девочкой. Но экипаж с гербом Стриклендов достиг середины аллеи еще до того, как ноги Лорел коснулись дорожного гравия. Она застыла на месте, прижав руку к заколовшему боку. Сердце безумно стучало не только от изнеможения, но и от муки, вызванной отъездом Мелоди. С каждым поворотом колес отлично подобранная пара вороных коней резвым галопом все дальше уносила ее дитя.
Она жива! Радость пузырьками шампанского вскипела в крови.
Он ее забрал! Ярость настигла и захватила жарким треском лесного пожара.
Джек скомпрометировал Лорел и бросил ее, украл ребенка и заставил все эти годы оплакивать их обоих!
О, эта ужасная потеря! Океаны слез… месяцы и годы щемящей пустоты… постепенное мучительное осознание того, что она одинока на этом свете и никогда никого больше не полюбит… что дальнейшая жизнь до конца останется таким же бессмысленным прозябанием…
А все это время этот трижды проклятый ублюдок держал у себя Мелоди!
Мелоди жива!
Ярость жгла.
