Ознакомительная версия.
Бедные мама с папой, считавшие, что школа даст мне гораздо больше и в плане воспитания, и в смысле практических навыков, и уверенные в том, что уж со школьным материалом у их начитанной дочурки проблем не будет, грубо просчитались. Их вызывали к завучу чуть ли не каждый день. Там Анна Степановна, грозная полногрудая дама, читала им нотации. Однажды, когда я случайно выпустила из школьного террариума ужа, она завопила так, что слышно было в другой школе. А потом сказала папе, спешно купившему на Птичьем рынке такую же рептилию взамен утерянной, что они еще хлебнут со мной горя, что я хулиганка и по мне плачет колония для несовершеннолетних. Папа первый раз в жизни поднял голос на женщину и забрал мои документы из школы. Неделю я отдыхала дома, радуясь свободе и мечтая, что родители еще долго будут подыскивать для меня подходящее учебное заведение. Но тут грянула перестройка, папу уволили с работы, маму вслед за ним. Пока они переживали случившееся, им было не до меня. А затем я заболела на два долгих месяца. А потом настало лето.
Папе пришлось заняться челночным бизнесом, и к первому сентября меня определили в платную школу с гордым названием «Лицей № 7». Внешне лицей ничем не отличался от обычной школы, но зато педагоги в нем были совершенно иные. Мягкие, добрые, по-отечески заботливые. Неудивительно, что и среди детей была совершенно иная атмосфера. Меня никто не дергал за волосы и не дразнил Рыжухой. Никто не обращал внимания на обилие веснушек на моем лице, и про меня не говорили: «А вон кости пошли». Конечно, случались и неприятные случаи, как, например, с Мариной и Колей Смолянихиным, однако их и сравнить было нельзя с обилием куда более опасных неприятностей, случавшихся со мной в прежней школе.
Предавшись воспоминаниям, я вздохнула, забыв, что нахожусь в метро. Зато меня моментально заставили об этом вспомнить.
– Ну чего ты вздыхаешь? – услышала я визгливый голос и от неожиданности открыла глаза. Передо мной стояла женщина в потрепанном пальтеце, с огромной авоськой в руках. – Ишь ты, королева, расселась, а я стою, чуть задела – вздыхать начинает!
– Садитесь, пожалуйста. – Я попыталась встать, но обнаружила, что на край моей шубы уселся парень нетрезвого вида. – Встаньте, пожалуйста. – Я попыталась толкнуть его, но он так и не проснулся.
– Видали? – Тетка в пальто обернулась к другим пассажирам. – Я сказала, чтобы она мне место уступила, а она давай бедного парня будить. Он небось с работы едет, с ночной смены, устал!
– Ну и молодежь пошла, – покачала головой старушка, сидевшая напротив. – А что с тобой будет, когда и ты станешь пожилой? – обратилась она ко мне.
Я сидела пунцовая, как рак, и безуспешно пыталась вытащить шубу из-под увесистого парня, уставшего после работы. Только вот что за странная у него работа такая – винодел он, что ли? Спиртом от моего соседа несло за версту. Тетка в пальто презрительно поглядывала на меня. Когда мне наконец удалось вытащить свою многострадальную шубу из-под пятой точки опоры парня, я вскочила.
– Садитесь, – обратилась я к женщине.
– Ну нахалка, – завопила она, – встала, когда я уже выхожу! Какая наглая!
– А рыжие все нахальные, – пробасил внезапно проснувшийся парень, из-под которого я несколько остановок безуспешно пыталась выдернуть шубу.
– Точно! – резюмировала женщина и, волоча за собой сумку, выползла из поезда.
Я чуть не плакала. Ну почему она обратилась именно ко мне? Почему не вон к той девушке? Она и сидит ближе, и младше меня! Ясно почему – потому что девушка в пуховике, китайской перьевой курточке, а я в роскошной норковой шубе до пят! Да уж, лучше бы папочка купил мне на деньги, потраченные на шубку, машину. Я бы тогда не нервничала так всякий раз, заходя в метро! Но тут же я укорила сама себя: папе не жалко, он давно бы купил мне машину, если бы не боялся, что я или собью кого-нибудь, или угроблю собственную жизнь. Потому что я – это я. Невезучая, одним словом.
Подбегая к библиотеке, я заметила, что опаздываю, потому что в окне мастерской по ремонту обуви, той самой, где со мной приключился ужасный случай (когда-нибудь я решусь и расскажу о нем), уже горел свет. Если горит свет – значит, уже десятый час, потому что мастер приходил ровно в девять. Я заторопилась и, конечно, поскользнулась. Неуклюже упала на коленку, но быстро вскочила и похромала к двери родной библиотеки, периодически потирая коленку ладонью – было очень больно.
Когда я вошла в помещение, то первым делом заметила Александру Александровну. Она сидела на своем месте, как всегда, с той же самой прической – обернутой вокруг головы седой косой, но сегодня она сидела еще и в окружении своих подруг, таких же мерзопакостных старушонок. Она приглашала их в том случае, когда происходило что-нибудь экстраординарное, например, когда затонула подводная лодка «Курск», старухи муссировали эту трагедию неделю, старательно отсиживая на рабочем месте Александровны до последней минуты рабочего времени. Когда в США устроили теракты, женщины обсуждали это две недели, так громко, что бедные дети вообще прекратили ходить к нам в библиотеку за книгами, хотя новый учебный год только начался и учителя принялись задавать домашние задания. Я с утра не включала телевизор, поэтому первым моим побуждением было узнать, что же еще произошло в мире ужасного.
– Ты опоздала. – Александровна поджала губы.
По привычке я хотела было извиниться, повиниться, улыбнуться и загладить свою вину, как вдруг удивленно поняла, что ничего такого делать мне не хочется. Мало того, наш библиотечный щелкунчик вызывает у меня чувство неприязни. Бабуля вечно всем недовольна, и ее желчный характер всем хорошо известен. До меня в библиотеке работало пять девушек, и все они ушли отсюда друг за дружкой, ни одна не смогла ужиться с Александрой Александровной. Почему же я терплю все ее выходки? Да, мне нравится моя работа, я получаю удовольствие, проводя время среди книг. Однако же я – человек и отличаюсь по статусу от старой грымзы только возрастом.
– Пожалуй, я возьму больничный, – пробормотала я, не снимая шубы.
Она пропустила мои слова мимо ушей, увлеченно беседуя о чем-то с подругами.
– Я беру больничный, – громко и уверенно заявила я.
– Скоро начнутся новогодние каникулы, тогда и отдохнешь, – сообщила ехидная бабка.
– Нет, я беру больничный с сегодняшнего дня, – возразила я. – И сейчас же ухожу! Я пришла только потому, что знаю, что вы не поднимаете телефонную трубку в мое отсутствие.
– Я тебя не отпущу, – заартачилась она, – мне совершенно не хочется работать здесь одной. Да я просто не справлюсь!
Я хмыкнула. С чем она не справится, интересно? С десятком школьников и тремя пенсионерками, заглядывающими к нам?
Ознакомительная версия.
