Николка смотрел немного обиженно и отстраненно.
— Господи, — сказала я, — как ты вырос… Ты уже совсем…
Я не успела договорить, Николка шагнул на меня так, что пришлось попятиться, позади меня оказалась стена, а впереди стоял он, в потемневших глазах его не было и тени улыбки, губы были сжаты. Его пальцы скользнули мне в волосы, он приподнял мой затылок и резко поцеловал в губы. Я заметила, что на его груди проступили редкие капли пота, на своей шее ощутила его прерывистое дыхание. С каким-то странным остервенением он целовал мое лицо, даже не давая возможности шевельнуться или сказать слово. Я словно увидела себя со стороны — прижатой к стене, с растрепанными волосами и отчего-то радостную.
Его пальцы расстегивали мою блузку, теребили крохотные пуговицы, одна никак не поддавалась и была вырвана с куском ткани. Николка целовал мою полуобнаженную грудь, уже скользя рукою по гладкому чулку вверх, путаясь в кружевах нижней юбки. Стена за моей спиной дрогнула, и мы медленно спустились на пол.
В дверь постучались неожиданно и резко, я одернула юбку и замерла.
— Кто там? — спросил Николка будничным голосом.
— Таня, Николай Николаевич. Анна Николаевна у себя?
— Приди позже, мы заняты, — отозвался он, прикрывая мне рот ладонью.
Таня ушла. Растерянно я стянула блузку на груди, огляделась.
— Анненька, — позвал меня Николка.
Я встала, прижимая пальцы к вискам. Пошатнулась и снова прижалась к стене. Николка наблюдал за мною с усмешкой на губах.
— Мне надо идти, — сказала я, едва ли понимая, что нахожусь в своей спальне.
Он перехватил мое запястье и удержал.
— Пусти, — приказала я тихо. — Пусти меня немедленно.
— Анна, — зашептал он, — Анна, не уходи.
— Ты не понимаешь…
Он снова начал меня целовать, я слабо отбивалась, часы в гостиной пробили восемь раз.
— Мне надо причесаться… Скоро придет тапер. И Александр Михайлович тоже. …Николка, я тут кое-что придумала.
Он отчужденно и холодно взглянул мне в лицо.
— Что?
— Крутится у меня в голове один классический литературный сюжет!
— Литературный? — переспросил брат. — Посмотрим, на что ты способна…
Николка взял пажеский наряд и ушел в свою комнату.
К полуночи мы собрались в гостиной. Александр Михайлович ради моих именин вышел раньше из кабинета.
— Вы даже не переоделись, — упрекнула я мужа. Однако руку для поцелуя ему подала.
— Кто с вами, Анна?
— Как! — удивленно вскинула я брови. — Вы не узнали? Да это моя кузина — Наталья! Ташенька! Ты помнишь Александра Михайловича?
— Да, — кротко и тихо ответила она.
— Вы невнимательны, Александр Михайлович, — с упреком сказала я.
— Прошу меня простить, — поклонился он. — Но у моей милой супруги столько родственников!.. Иногда я просто теряюсь.
— Вас легко понять, — успокоила его Наталья.
— Танцевать! Танцевать! — воскликнула я и потащила их в зал.
Во время первого танца Александр Михайлович тихо сказал мне:
— Платье вашей родственницы мне что-то напоминает.
— О! Вы очень наблюдательны! Ташенька приехала только утром, я сразу начала соблазнять ее балом. Пришлось предложить ей мое, в котором я была два года назад на балу у Бек-Башиевых. Вы помните?
— Да, вам оно шло больше. И еще эта нелепая маска на молодом и свежем лице. Она совершенно не нужна.
— Ташенька захотела быть в маске! Когда лицо закрыто, нет ни знакомых, ни родственников, есть маска — дух карнавала.
— Вам надо было родиться в Венеции!
— Я с удовольствием туда бы съездила!
— Не надо принимать мои комплименты за предложение путешествовать.
Потом мы танцевали с Николкой, а Александр Михайлович — с Натальей. Мы едва не переломали себе шеи, чтобы понаблюдать за их танцем. Наталья танцевала великолепно — легко и уверенно, рука ее почти не касалась руки Александра Михайловича.
— Как бы твой муж не увлекся! — сказал Николка, прижимая меня к себе.
— Он умрет от стыда, когда узнает, что вальсировал с горничной.
Стоит ли говорить, что под маской скрывалась Таня! А кузины по имени Наталья у меня не было. Я придумала все верно, и мы начали уговаривать Таню помочь нам в нашей проказе. Она отказывалась, чуть не плакала. Но мы, как жестокие и расчетливые дети, упрашивали ее, умоляли, обещали даже денег. Зная, чем можно растопить лед Таниных отказов, я пообещала купить ей Библию в красивом и прочном кожаном переплете. Таня покусала губы и согласилась. Платье ей подошло идеально! И неудивительно, Таня его шила сама, знала здесь каждый стежок! Я же отдала ей маску, которую случайно купила в лавке всяческих редкостей, таким образом дополнив Танин костюм.
После танцев мы смеялись, вспоминали курьезы, рассказывали анекдоты про знакомых.
— Наталья, вы могли бы снять вашу маску, бал окончился уже, — сказал Александр Михайлович вдруг. Он улыбался.
Танин взгляд метнулся ко мне. Истина должна была открыться. Мне на мгновение стало не по себе от глупой и жестокой затеи. Но я переборола свои чувства и кивнула Тане. Она медленно развязала узелок на затылке и сняла с лица кусочек картона, обшитый шелком.
— Таня, ты была великолепна, — улыбнулся ей Николка.
Надо было видеть лицо моего мужа. Оно приобрело нездоровый землистый оттенок. Глаза его перестали быть лучистыми и добрыми, как во время танцев. Тане он не сказал ни слова, но именно она больше всех почувствовала себя виноватой.
— Я не должна была, — пролепетала она, закрыла лицо руками и разрыдалась.
Мы с Николкой замерли.
— Вот к чему привели ваши шутки! — сделал выводы Александр Михайлович.
Со мною он не разговаривал несколько дней. Но я и не нуждалась в общении с ним. Я была рада, что рядом со мною был еще полдня мой дорогой Николка. Мне не нужен больше никто другой.
На следующий день супруг приехал чуть раньше обычного. Я столкнулась с ним в дверях столовой. Он не поздоровался со мною.
— Вы так и будете меня избегать и молчать при встрече? — спросила я.
— Мне не следует перед вами отчитываться, как, собственно, и вам передо мной.
— Я должна извиниться перед вами? Он долго смотрел на меня.
— Не надо, вы будете неискренни. Но позвольте мне один вопрос: вы извинились перед Таней?
И он прошел мимо меня, оставив наедине с размышлениями.
Я настолько дурна? Да, мы придумали затею с горничной ради смеха, чтобы позабавиться. Но нельзя же не иметь абсолютно никакого чувства юмора! А извиняться перед Таней! Да это просто смешно! Я купила ей Библию, которую она приняла!
Ранней весной своим вниманием нас решил почтить кузен Александра Михайловича — Егорушка. Был он миловиден, как девица, следил за модой, был игроком и мотом, поговаривали, что он недурно поет. Он поселился у нас с уверенностью молодого лп зверька, который за свою короткую жизнь не знал запретов, а потому и думал, будто ему дозволено все. Он, как и Николка, тоже где-то учился, я не интересовалась, где именно, скорее всего в гражданском заведении. Но как же они были не похожи!
