Рыцарь, громко шикая, утащил Жюльена. Эти слова отозвались в ее душе горькой обидой. Констанс знала, что все они считают ее холодной до бесчувствия, повинующейся лишь долгу. Но когда в свои четырнадцать лет она оказалась на брачном ложе, то не ощущала ничего, кроме смертельного страха. Ее лояльность королю была тут совершенно ни при чем. Рыцари короля Генриха буквально штурмовали возвышение, на котором за столом сидели новобрачные, и потащили их по лестнице в комнату на самом верху башни, срывая с де Кресси его одежды. Толпа придворных дам проделывала то же самое с Констанс.
Она бегло осмотрелась. Епископ и граф Честер о чем-то увлеченно беседовали. Шум в зале стоял просто оглушающий.
Второй ее брак был заключен без смотрин. Тридцатипятилетний Одо де Эйвиль был моложе ее первого мужа, однако король устроил этот брак отнюдь не для того, чтобы вознаградить верного рыцаря. Напротив того, наследница Морле на этот раз была даром, предназначенным для умиротворения врага: Эйвиль принадлежал к анжуйскому королевскому дому, но был не прочь получить богатые дары и от короля Генриха.
Семнадцатилетняя вдова тогда уже была матерью. Король устроил им пышное венчание в Винчестере. Констанс до сих пор не верилось, будто король не знал, что происходило с молодыми женщинами в спальне графа Одо Эйвиля.
Шум в зале усилился. На освобожденном для танцев месте появились волынщики. Рыцари Эверарда слегка отступили от стен. В задней части зала появились женщины с цветами и снопами пшеницы в руках, чтобы приветствовать новобрачных.
Констанс поднялась из-за стола. Она увидела, как, схватив за руку Бертраду, встал и Вулфстан де Клайтон. Его тут же окружили братья, и все они направились в заднюю часть зала. Знатные гости, мимо которых они проходили, поздравляли их громкими криками. Несколько рыцарей, гремя латами, направились вслед за новобрачными. Чтобы остановить их, братья жениха с мечами в руках встали у задней двери.
Пятясь, Констанс отошла от стола, и тут же возле нее появился Эверард.
Посмотрев на идущих мимо гостей, она взяла в руки плащ и, смешавшись с толпой, прошла через заднюю дверь во двор.
Постоянные обитатели замка приветствовали толпу гостей громким ревом. По воздуху разносился запах жарящегося мяса. Казалось, что все пьяным-пьяны. Свадебная процессия быстро прошла мимо бочек с элем и ямы, в которой жарилось мясо. Оглушительно лаяли собаки.
Констанс шла за Эверардом, который прокладывал ей путь, работая локтями. Новобрачные наконец достигли Старой башни. Распахнув тяжелую дверь, они скрылись внутри.
Рыцари Эверарда и де Клайтоны образовали прочный заслон на пути толпы. Наседая на них, гости громко насмехались, обливали их пивом и забрасывали едой. Женщины кидали в рыцарей цветочные венки, которые те тут же швыряли обратно.
Констанс, вся дрожа, присела на колесо телеги. Солнце как раз заходило за зубчатой крепостной стеной. День выдался холодный, но лучи солнца все же пригревали лицо. Однако чувствовалось, что октябрь уже подходит к концу. Впереди День Всех Святых. А она так устала, что не может думать ни о чем.
Она посмотрела на Эверарда.
– Вы знали, что он так поступит?
– Да, мои люди слышали его разговор с братьями, – с поклоном ответил он.
Жених очень продуманно выбрал время ухода. И ловко воспользовался помощью братьев. У Констанс отлегло от сердца. Пожалуй, Бертрада никогда не сумеет убедить такого решительного малого, как Вулфстан де Клайтон, найти себе приют в лоне церкви. Или отказать ему в супружеских ласках. С ее, Констанс, стороны просто глупо так беспокоиться.
Она плотнее закуталась в плащ и направилась в пиршественный зал. Впереди шел Эверард. С ближайшей скамьи поднялись две фигуры: старый Мельклан, поддерживаемый молодым монахом из монастыря Святого Айдана.
– Графиня, – обратился к ней монах.
Констанс почти забыла об узниках, привезенных с собой приором. Она оглянулась через плечо. Эверард вернулся к своим рыцарям, дежурившим у Старой башни. Констебль Морле велел своим солдатам срочно явиться, и теперь они сбегались к нему со всех сторон. Братья де Клайтон, так и не убрав в ножны своих мечей, о чем-то громко разговаривали и смеялись. Высоко наверху, в забранном решеткой окне спальни, зажегся свет. Это вызвало в собравшейся толпе оживление.
– Ну, это дело недолгое, – сказал какой-то старик.
Констанс заставила себя улыбнуться. В надвигающихся сумерках молодой монах и Мельклан подвели ее к фургонам аббатства.
Лвид, женщина-колдунья, смотрела сквозь решетчатый борт своего фургона. Она внимательно наблюдала за всем, что делалось вокруг, хотя довольно смутно представляла себе, где они находятся. Один из охранявших их рыцарей принес им кусок мяса, и Констанс надеялась, что он не забыл прихватить с собой и кувшин с элем.
К этому времени все гости вышли во двор, где еще пировали сильно разгулявшиеся простолюдины. Бочонки с элем были вновь установлены на грубо сколоченных столах. Гости остановились, чтобы еще выпить за счастье новобрачных. Вскоре появились и волынщики.
Лвид увидела сквозь щель между двумя досками, что в их сторону направляются два монаха, эскортируемые предводителем рыцарей, составлявших стражу графини. Позади него шла и она сама.
Встревоженная, Лвид толкнула в бок лежащего мужчину.
– Смотри, к нам идут. Хотела бы я знать, что у них на уме.
Мужчина по-прежнему лежал на спине и ничего не ответил. Рыцари подошли ближе и заглянули внутрь.
– Эй, ты, вставай, – сказал один из них. – Хватит валяться.
Мужчина даже не пошевелился.
Прошло уже много времени, растолковывал Констанс приор, с тех пор как в их доме для религиозных собраний в долине Морле состоялся церковный суд. Пожалуй, первый с тех пор, как опочила святая бабушка графини – леди Алин, всячески поддерживавшая основателя ордена Святого Айдана, великого философа Брана из Данлейта.
Однако, указал приор, откладывание суда над еретиками и богохульниками объясняется отнюдь не нежеланием их аббатства, а противодействием могущественного аббатства Святого Ботольфа, находящегося в епархии епископа Честерского. Нормандские епископы добиваются, чтобы все церковные должности в Англии занимали лишь нормандские монахи и священники. При первой же возможности они выживут ирландских монахов из Морле, как уже поступили с монахами-англичанами.
– Поэтому мы стараемся держаться тише воды, ниже травы, – объяснил старик, – и за многие годы не провели ни одного церковного суда.
Слушая, что рассказывает Мельклан, Констанс как бы воочию видела перед собой аббата Святого Ботольфа в его великолепном облачении и его надменных спутников, восседающих на свадебном пиру. И за столом позади них ирландских монахов, одетых, как того требует их устав, в рваные коричневые рясы. Нетрудно было догадаться о причинах постоянного раздора между двумя аббатствами. И дело заключалось не только в жадности нормандцев, стремившихся поглотить вся и все. Аббатство Святого Айдана обладало значительными богатствами, и их соперники и епископ Честерский только и мечтали вторгнуться в его владения.
