— Будут ли еще пожелания у милорда на эту ночь?
— Благодарю, Грейвз, мне вполне достаточно предоставленных удобств.
Старик поклонился и вышел прочь. Джулиан ожидал услышать скрип запираемого замка, но ни звука не донеслось до его ушей. Удивленно приподняв брови, он сбросил с себя верхнюю одежду и снова подошел к столу, стоящему под окном.
Он щелкнул задвижкой на деревянных оконных ставнях и, распахнув их настежь, с удовольствием ощутил, как поток освежающего воздуха заполняет собой пространство небольшого помещения. Высунув голову наружу, он покрутил ею во все стороны, оценивая широту обзора, затем проделал то же самое и со вторым окном. Только после этого, усевшись на краешек сундука, Джулиан снял с себя высокие сапоги, служащие предметом завистливого обсуждения всей его армии.
Безусловно, Эдуард не будет доволен, да и разочарованный Эрик находился в ярости. Все же король не был настолько глуп, чтобы посылать Джулиана в поход ради удовлетворения собственного тщеславия. Через узкую щель окна он видел свою ропщущую армию. Эрик, стоящий на месте каретного возницы и размахивающий длинным полыхающим факелом, выкрикивал имена Джулиана и Люси.
Повернувшись, Гриффин схватил со стола подсвечник и, подойдя к нижнему срезу окна, сделал несколько крестообразных движений, подавая сигнал, и, опустив руку, выглянул наружу. Эрик поднял факел повыше и ответил ему таким же жестом. Через мгновение он соскочил с кареты и принялся давать указания по снятию лагеря.
Джулиан поставил подсвечник на сундук и улыбнулся сам себе. Солдаты начинали понемногу отходить от замка, оставив лишь пару воинов-наблюдателей. Он сбросил с себя на пол лосины, шелковую рубаху и вдруг вспомнил, как леди Сибилла задыхалась, пойманная в плен его рук, вспомнил, как ее тело пламенно пульсировало под его прикосновениями, вспомнил сладковато-ароматный запах ее кожи, теплыми волнами поднимающийся от изгиба чудесной шеи и нисколько не вяжущийся с ее холодно-надменным поведением. Конечно, мысли Джулиана были далеки от каких-либо непристойностей, едва ли он мог представить себя с Сибиллой в одной постели.
Возможно, она вовсе не являлась воплощением дьявольского зла, как полагали при дворе, включая и самого короля. Скорее всего она просто защищала имущество, принадлежащее по праву сначала ее матери, а потом и ей самой и унаследованное честным путем. Ее сопротивление могло объясняться не более чем проявлением чувства самосохранения, долга и верности закону. Неужели только в этом заключалась ее вина? Неужели бы он сам, оказавшись в таком положении, сидел сложа руки?
Он тряхнул головой, чтобы отбросить всякие сомнения.
В конце концов, молчаливое согласие Сибиллы на допрос может оказаться для нее намного полезнее, чем перспектива бессрочной осады.
По крайней мере ему так казалось.
Джулиан подошел к лохани, чувствуя себя триумфатором.
Он выскочил из импровизированной ванны быстрее, чем залез. Вероятно, если за ним кто-нибудь и следил, сторонний наблюдатель давился бы со смеху, услышав почти женский визг Джулиана, однако желание не замерзнуть до смерти пересилило боязнь выглядеть смешным. Казалось, что не меньше половины воды разлетелось по всему маленькому помещению. Он безуспешно попытался сохранить равновесие и схватился за стопку белья, лежащего на табурете, опрокинул его и, не удержавшись на ногах, упал на рассыпавшуюся груду. Поднявшись, он направился к кровати, выдернул из-под матраса покрывало, обернул его вокруг себя и с опаской покосился на лохань. На все еще колышущейся водной поверхности отражался огонь, и теперь Джулиан мог ясно разглядеть блестящие осколки, плавающие в воде.
Черт побери, лед. Эта стервозная леди приказала положить в его ванну лед! Ну не глупая ли баба?
Джулиан вынул руку из-под своего покрывала, потянул носом и тут же брезгливо отдернул голову. Нет, ему положительно требовалось хорошенько вымыться. Перешагнув через опрокинутый табурет, он поставил его на ножки и присел на краешек лохани. Собрав в кулак всю свою волю, Гриффин сбросил с себя покрывало и, схватив одной рукой смехотворно маленький лоскут ткани, другой — крошечный кусок мыла, погрузил их в ледяную воду. По меньшей мере он сможет кое-как вымыть волосы!
Мысли о Сибилле Фокс перестали его занимать.
Лежа в своей постели, Сибилла задумчиво разглядывала балдахин, чувствуя себя совершенно измотанной. Прошло уже целых три дня, как ее младшая сестра была похищена, затем освобождена и сочеталась законным браком. И сама Сибилла невольно оказалась впутана в каждое из этих событий. Ей пришлось вынести нелегкий путь верхом, съездив в Холлоуширское аббатство и обратно, подготовить Фолстоу к нападению королевских солдат, чуть было не погибнуть на крепостной стене, а теперь еще принимать собственного эмиссара Эдуарда в качестве гостя… Вместе с младенцем. До рассвета оставалась еще пара часов, но ее глаза никак не желали закрываться.
Зачем она только согласилась на эту сомнительную авантюру? Что ей мешает приказать своим людям пристрелить Джулиана Гриффина с первыми лучами солнца?
Возможно, она сама хорошо понимала, что, невзирая на основательную подготовку к осаде, окончательная победа была бы не на ее стороне. Королю ничего не стоит выслать своим людям подмогу. Даже если бы защитники Фолстоу отражали нападения одно за другим, рано или поздно все ее солдаты были бы перебиты или умерли с голоду. Конечно, у Сибиллы имелось несколько друзей, готовых оказать по ее просьбе любую помощь, но ей вовсе не хотелось ссорить их с монархом ради собственного благополучия. Да и сами эти друзья, откровенно говоря, подозревали, что у Сибиллы есть весьма весомые причины для конфликта с Эдуардом.
С точки зрения самой леди Фокс, у нее было лишь два пути: либо позволить замку пасть окончательно, погубив при этом преданных ей людей, либо согласиться на неожиданное предложение допроса. Второй вариант давал возможность протянуть время и придумать альтернативу сдаче замка. Только Сибилла не имела никакого представления, что именно нужно для этого сделать.
Побег? В Баварию, например, или даже в Персию. Только не во Францию. Она не смогла бы бесследно исчезнуть в стране, где родилась ее мать. Солдаты короля покинули окрестности замка, по крайней мере в видимых пределах, и не было ничего проще, чем собрать все монеты, которые ей удалось накопить, и просто исчезнуть в ночи, прихватив с собой старину Грейвза и оставив за спиной всю эту кутерьму вокруг Фолстоу.
Но тогда бы пришлось навсегда оставить своих сестер, их детей, готовых вскоре появиться на свет. Всех тех, кто был ее семьей. Она уже никогда не будет иметь собственного дома, более того, никогда не сможет вернуться в Англию. В конце концов — ей хотелось бы непременно с кем-то посоветоваться на этот счет — Сибилла и представить себе не могла, что кто-нибудь посторонний, например Джулиан Гриффин, будет рыться в грязном белье фамилии Фокс.
