— Тут болит, — мрачно сказал он, хлопая себя по груди. — Очень сильно.
— Миленький мой, прости, что я так задержалась. Ты пил лекарство, которое тебе прописал доктор?
— Да, но было так плохо! Я испугался, Кэтти. Думал, вдруг оно не поможет…
— Тс-с. Я уже здесь, и, судя по звуку, дышать тебе легче.
— Да, теперь гораздо лучше, — согласился Реджи.
Кейт оглядела кухню в поисках старого Берти, слуги покойного лорда Дебюсси, единственного, кто еще остался. Берти ведал обширными землями Дебюсси-Мэнора, но был настолько дряхлым, что совершенно не справлялся с возложенными на него обязанностями. Смотритель жил в небольшом домике на окраине поместья лорда Дебюсси, но каждый вечер ужинал с ними, потом брал фонарь и шаркающей походкой шел домой спать.
— А где Берти?
Мать фыркнула:
— Берти сегодня не пришел. Наверное, подался ужинать в Кенилуорт, в таверну.
— А, понятно. — Берти иногда так поступал, когда хотел другой компании. Кейт посмотрела на длинный дощатый стол, стоявший в центре кухни. Стол был пуст. — Вы уже поели?
— Разумеется! — отрезала мать. — От тебя не было ни слуху ни духу, так что я съела твою порцию сама.
В животе у Кейт заурчало, но она не обратила на это внимания и взяла брата за руку:
— Пойдем, Реджи. Я тебе немножко почитаю, а потом будем спать, хорошо?
— Да, Кэтти, — тихо согласился Реджи.
Без нее Реджи спал плохо. Потому-то она и согласилась работать на Уилли с одним условием: чтобы он отпускал ее ночевать домой. Если Реджи проснется, мать скорее оставит его плакать, чем станет утешать. Правда состояла в том, что весь запас материнской любви и заботы она излила на старших своих сыновей, близнецов, поэтому для Кейт и Реджи уже почти ничего не осталось.
Реджи нуждался в Кейт, а она и не возражала, как не возражала и проходить шесть миль туда-обратно каждый день, чтобы спать рядом с ним. У них с Реджи была особая связь. Они приносили матери только огорчение. Кейт никогда не соответствовала ее видению идеальной дочери, а Реджи… то, что он приходился родным сыном маркизу Дебюсси, никак не смягчало факта его незаконнорожденности.
В Уилли и Уоррене мать души не чаяла. Оба они стали героями войны. Все думали, что они пали при Ватерлоо восемь лет назад, но недавно Уилли вернулся домой. Кейт никогда не видела мать такой счастливой, как в тот день, когда она воссоединилась с давно оплаканным сыном. Даже в те времена, когда она считала, что маркиз Дебюсси безумно влюблен в нее она не была так счастлива.
Когда мать услышала, что Уилли женился на сестре герцога Колтона, она засветилась от гордости. Даже если бы Кейт прожила тысячу лет, она никогда бы не достигла того, чего достиг ее брат. Она тоже им гордилась и прекрасно понимала, почему он так долго жил вдали от семьи. Он устраивал свою жизнь в Лондоне. Как джентльмен.
Ему никогда бы не удалось так удачно жениться, если бы стало известно, что он сын простой экономки. Леди Ребекка до сих пор не знала, что Кейт сестра Уилли, — Уилли с матерью решили, что это ложь во спасение.
Кейт понимала также, почему Уилли не мог нанять в Кенилуорте никого другого — риск был слишком велик. Слухи о нем и его молодой жене распространились бы со скоростью лесного пожара, и леди Ребекка, вне всяких сомнений, скоро узнала бы, кто такая Кейт на самом деле. После долгой разлуки Кейт с матерью очень хотели, чтобы Уилли оставался с ними так долго, как только возможно. А леди Ребекке требовалась служанка, так что разумно было возложить эту обязанность именно на Кейт.
Кейт все это прекрасно понимала, правда, хоть от необходимости лгать у нее и ныло сердце. Уилли никогда впрямую не говорил, что стыдится ее, но сам факт того, что он прилагал столько усилий, чтобы скрыть, что она его сестра, свидетельствовал о многом.
А вот Гаррету, напротив, явно не было за нее стыдно, а она была твердо уверена, что он настоящий дворянин. Может быть, обедневший, прибывший из чужой страны — одежда его была ладно скроенной, но порядком поизносилась, да и произношение у него было немного странное, — но он держался так, как может держаться только настоящий джентльмен.
Кроме того, непохоже, чтобы он считал, будто она недостаточно хороша для него. Он выглядел так, будто бы она… Очаровала его.
Вот в это и впрямь невозможно поверить.
— Давай, иди! — бросила мать. — Нечего тут рассиживаться. И не натопчи на лестнице, я только сегодня ее вымела.
Кейт удержала рвущуюся с языка колкость. Может, спустя двадцать два года жизни в одном доме с матерью она хоть чему-то научилась?
— Да, мам.
Реджи послушно поцеловал мать перед сном и пожелал ей спокойной ночи. Кейт взяла фонарь и теплый кирпич из очага и повела братишку вниз по узкой лестнице в подвал. Мать всегда спала на четвертом этаже в красивой спальне, предназначенной для экономки, но большая часть слуг спала в подвале. Некогда в этих коридорах кипела жизнь, а теперь только Кейт и Реджи занимали первую спальню от лестницы. В другие комнаты Кейт ходить не любила: они сделались темными и холодными, а особенно она избегала винного погреба в конце коридора и подземелий, которые начинались за ним.
Эти подземелья, построенные еще в шестнадцатом веке, в последний раз использовались как темницы для круглоголовых[1] почти двести лет назад. Уоррен и Уилли, будучи еще мальчишками, часто играли там и частенько приносили показать матери свои находки — древнее оружие и инструменты для пыток.
В маленькой, без окон, комнатушке Кейт переодела брата в ночную рубашку, подождала, пока он прочтет вечерние молитвы, уложила на узкую кровать, где они спали вдвоем, и подоткнула ему одеяло. Она бросила на него долгий взгляд: сейчас, натянув лоскутное одеяло до подбородка, он выглядел особенно худеньким и бледным.
Реджи улыбнулся ей бесцветными губами.
— Басни? — с надеждой спросил он.
— Одну или две. Уже поздно, а тебе, если хочешь выздороветь, нужно поспать.
Но бедный Реджи никогда не выздоравливал полностью. У него от рождения были слабые легкие, и с каждым годом они становились все слабее и слабее.
— Кэтти?
— Да, мой хороший?
Он как будто прочел ее мысли.
— А вдруг мне никогда не станет лучше?
Она улыбнулась ему:
— Ну конечно, станет. Ты вырастешь большим и сильным, и никогда больше не будешь болеть.
— Ты правда в это веришь?
Она молила Господа, чтобы так все и было.
— Разумеется, верю, — тихо ответила Кейт.
Держа сборник басен на груди, она лежала рядом с ним и глядела на неровный беленый потолок. Ее встреча с Гарретом уже казалась далеким сном. Она едва могла поверить, что действительно разговаривала с ним.
