и не оплошать. Завтра начнется череда ее притворства, завтра она перестанет быть Ривз. С восходом солнца она станет мисс Мадлен Берк.
— Джек, старина! Наконец, оставил в покое французов. Теперь уделишь и нам немного времени, — воспел Марк, крепко хлопая по спине Джека.
Марк — лучший друг Джека и сослуживец. Его тоже комиссовали. Когда его графство оказалось на грани разорения, Марку пришлось остаться дома и выравнивать финансовое положение.
— Тебя били что ли? — Друг взял его за челюсть и внимательно присмотрелся.
— Конечно, нет! — Резким движением Джек отбросил его руку. — К чему такой вопрос?
— Опять камердинер синяки наставил? Я с ним поговорю, если хочешь…
— Очень смешно, Вустер.
Они присоединились к остальным на террасе. Среди них были Миранда, мать Марка леди Килдэр и, конечно, Мадлен. Формальности и официальность здесь были излишни. Скорее, это можно было назвать дружеским непринужденным чаепитием.
— О чем вы тут шептались без нас? — с подозрением спросил Марк.
Леди Килдэр радостно засияла.
— Мой дорогой, это женские секреты и совсем не для мужских ушей.
Марк положил руку на грудь, как верный рыцарь.
— Клянусь хранить все женские секреты до смерти, даже если меня подвергнут самым жестоким пыткам. Ну как?
Миранда кокетливо улыбнулась.
— Марк, хоть ты и офицер, но ты не продержишься и пяти минут на поле боя с женским языком. Если мы разболтаем наши тайны, тебе захочется уйти, чего мы не можем тебе позволить.
Его сестра с маркизой захихикали. И даже Мадлен смеялась.
В перерывах Джек украдкой наблюдал за ней и восхищался тем, как она преобразилась всего-то благодаря платьям. На ней было ярко-зеленое, почти изумрудное. Казалось бы, какие-то тряпки, зато какой волшебный эффект! Сейчас она не была такой, как вчера. В почти женской компании Мадлен потихоньку раскрывалась, как цветок медленно раскрывает свои лепестки перед рассветом. Быть может, он был виноват в ее излишней зажатости, когда прошлым вечером оказывал на нее давление.
Вчера он сжал ее руку. И сам не мог сообразить почему. Джек не был от нее в восторге в первый день. По правде сказать, она ему не понравилась. Да и он тоже не чувствовал от нее симпатии на свой счет. Джек оставил ее потому, что пошел на поводу у прихоти Миранды. Вообще, можно ли было назвать это прихотью, когда сестра просит принять полюбившегося ей человека? Но Джек, увидев способность Мадлен правильно есть, говорить и вести себя в обществе, неохотно уступил.
За чаепитием Джек не был особо сговорчив, как всегда. Он сомкнул руки перед собой, откинувшись на спинку и приняв роль наблюдателя. Джек плохо спал и мало ел. Ночные кошмары не давали ему покоя. После войны он будто утратил вкус к жизни, к мелочам, от которых обычные люди получают удовольствие, например, как Марк.
Глядя на друга, он удивлялся, с какой легкостью ему удавалось смеяться и улыбаться с обычными людьми. Он прошел через боль и кровь, потери друзей, почувствовав сладковато-пряный смрад их тел, осознав, что их больше нет. Марк выглядел вполне нормальным и счастливым, чего нельзя было сказать о нем.
Джек не скрывал своей угрюмости. Раньше он не был таким серьезным. Как и Марк, он мог открыто смеяться и наслаждаться жизнью. Но его изменила война. От того веселого и дерзкого Джека не осталось и следа. Каждый новый день убеждал его в том, что прежний Джек больше не вернется.
— Джек! — Он резко дернулся на зов Марка. — Я спросил, мисс Мадлен давно на вас работает?
Джек посмотрел на нее. Она оживленно беседовала с леди Килдэр и Мирандой, пригубив чашку чая.
— Со вчерашнего дня. А что?
— Действительно? Мне показалось, что как минимум год. Они с Мирандой так дружны. Это удивительно.
«Да, это правда удивительно» — подумал про себя Джек. Не только для Марка была загадкой необычная связь Миранды и Мадлен.
— Джек, ты отлично выглядишь, — сказала вдруг мать Марка. — Тебе надо чаще надевать костюмы — они так тебе подходят!
Он доброжелательно ответил:
— Благодарю, мадам, хотя я и не привык носить костюмы. Очень стесняют движения, в отличие от военной формы.
— Когда-нибудь все равно придется вернуться к нормальной жизни. Война рано или поздно закончится, слава богу. Поговаривают, что Наполеон собирается идти на Россию…
Джек задумался. Если бы не комиссование и не Миранда, Джек никогда бы не покинул ряды английских офицеров. Он бы остался там, потому что не видел смысла в обычной жизни. От разговоров о Бонапарте Джек ощутил острое желание взять прямо сейчас оружие в свои руки и пойти в бой.
— Ты как? — спросил Марк.
Джек, понимая, что он имеет в виду, отмахнулся:
— Не начинай, я в норме. Только, — Джек перешел на шепот, — никто из моих не должен знать, что я комиссован.
— Ты им не сказал? Они ведь все равно узнают от кого-нибудь. Не лучше ли, если это будет от тебя?
— Пусть. — Тон Джека сделался безразличным. — Я не говорил о ранении для их же блага. Не хотел, чтобы они волновались напрасно. Узнают — так узнают.
— Рана до конца затянулась?
— Да. Бывают небольшие приступы боли, но они терпимы.
Взгляд Джека остановился на березовых деревьях вдалеке, показавшиеся ему необычайно красивыми. Под ними росли цветы, будто пестрая оградка.
«Кто бы стал тянуть со смертью в таком прекрасном месте?»
— Фейт знает, — продолжал Марк. Увидев вопрос в глазах Джека, он добавил: — О твоем комиссовании. Она с дочкой сейчас в Лондоне.
— Надо будет выписать ей чек. — От горечи он потер лицо.
Джек мучился. Его одолело чувство вины, которое съедало изнутри. При воспоминании об этом ему становилось хуже, будто он тяжело раненый снова лежал в госпитале. Несмотря на дневной свет, его лицо потемнело.
— Джентльмены, — обратилась к ним Миранда. — И о чем же вы шепчетесь? Может, у вас назрело желание поделиться с нами?
Марк наигранно прощебетал:
— Это мужские секреты и совсем не для женских ушей.
— Лорд Вустер ведет нечестную игру, не так ли? — добавила Мадлен.
Леди Килдэр кивнула.
— Он всегда был таким.
— Зато теперь, мисс Мадлен, вы знаете, что со мной нельзя играть в карты, — Марк улыбнулся ей, отчего Мадлен покраснела и притихла.
— Потому что ты не умеешь играть в карты, — попытался пошутить Джек, что вызвало всеобщее внимание.
— Правда? — изумилась Мира.
— Конечно, нет! То есть да… Черт, Джек! — Марк пихнул его.
Все засмеялись, и лишь Джек обошелся ухмылкой. Он обратил внимание на смех Мадлен: звонкий и приятный.
Джек не прогадал, приведя
