друг на друга почти застенчивым взглядом.
Клара ломала голову, что бы такого сказать, но в мыслях крутилась одна лишь Нэл Мулдун, а ей не хотелось сообщать ему, что она о нем сплетничала.
— Как прошла «Буря» после моего отъезда? — спросил он. — Меня внезапно вызвали. Не было времени даже попрощаться с вами, ни с кем, кроме леди Беллингем.
— Мы слышали о вашем отце и сожалели об услышанном. Спектакль прошел прекрасно. Кто-то, кажется, Бу Уизерс, заменил вас. Насколько я помню, роль у вас была незначительная.
— Они собирались использовать меня в качестве одного из придворных. Актер из меня никудышный. А вы должны были играть одного из духов. Ириду, правильно? На их месте я бы поручил вам роль Миранды, главной героини.
Он помнил даже ту малюсенькую доверенную ей роль в спектакле.
— О нет! Это была единственная ключевая женская роль. Мисс Беллингем сыграла ее изумительно.
— Как и Бак Беллингем, решивший ставить пьесу без приличных женских ролей, в то время как у него под крышей пребывал самый женственный цветок Туманного Альбиона. Очаровательная девица Кесслер, игравшая Сикораксу, мать Калибана, для чего ей пришлось упрятать свои белокурые локоны под парик злобной колдуньи. Ему следовало поставить «Укрощение строптивой» или «Виндзорские насмешницы».
Клара поняла, что память его сохранила не только ее, но и других девушек с того приема, и радость ее померкла.
— Чего Бак действительно хотел, так это нарядиться Калибаном и до смерти всех перепугать, — ответила она. — И ему это отлично удалось.
— Чем вы все это время занимались, мисс Кристофер? Прошло два года, как я вас не видел. Я слышал, вы жили в Шотландии.
— Да, была там несколько месяцев. Потом шесть недель в Девоне.
Покачиванием головы он выразил свое неодобрение, но его улыбка оставалась теплой.
— Вся в движении, как я вижу. Знаю, вы не любите зарастать мхом, но из-за постоянных разъездов трудно обзавестись друзьями. Где вы нынче остановились, перекати-поле?
Она рассмеялась, удивленная произнесенным им ее тайным именем, данным ею самой себе.
— Откуда вам известно, что я называю себя перекати-полем?
— Вы же сами мне сказали. Не помните? В тот день вы из старой швабры сооружали парик для Калибана, а мою голову использовали в качестве гипсового истукана для примерок. Вы еще сказали, будто бы моя истуканья голова лучшая на всем приеме, чем чрезвычайно мне польстили.
— Не выдумывайте. Я не говорила ничего подобного, уверена. — Она вдруг поймала себя на мысли, что вновь смеется над его живописными нелепицами. Подробности того случая она не помнила, но смутное воспоминание, касающееся парика Калибана, в голове у нее всплыло. А как еще он мог узнать, что она называет себя перекати-полем, ежели сама ему не сказала?
— Нет, говорили! Мужчинам, благодарение Богу, не раздают комплименты, подобные упомянутому, каждый божий день. Потому я отлично его помню. И, держу пари, помню еще кое-что, о чем вы забыли.
— И что же это? — В голове пронеслась абсурдная мысль, что он собирается вспомнить ее розовое платье и сделать ей по его поводу комплимент.
— Вы обещали… — Он смолк, передумав. — Нет, подумайте сами. Посмотрим, помните ли вы свое обещание. — Он смотрел на нее пристальным взглядом, с озорным блеском в глазах и теплой улыбкой на губах.
Она мысленно вернулась на пару лет назад, к тому памятному приему. Она вспомнила те несколько бесед, что вела с Аллингкотом. Вспомнила, как он выглядел, тон его голоса. Она очень много смеялась, но встречи не сильно отличались друг от друга. Она помнила, что замечательно провела время, но каких-то определенных слов, а тем более обещаний в памяти не отложилось. Она покачала головой.
— У вас отвратительно плохая память, мисс Кристофер. Вы обещали написать мне слова «Служанки Лоди»17, дабы мы смогли развлечь компанию своим дуэтом. И не сделали этого. Полагаю, кто-то вас подкупил. Ежели я правильно помню, собравшиеся умоляли нас не выступать.
— Что ж, сэр, ежели моя память отвратительно плохая, то ваша, должна вам сказать, отвратительно хорошая. Надо полагать, ужасно неудобно держать в голове столько бесполезной шелухи.
— Старая истуканья голова очень избирательна. Она помнит только хорошее, например, нарушенные обещания, — в его голосе прозвучали обвиняющие нотки.
— Вряд ли вы можете считать меня ответственной за это. Вы уехали, — заметила Клара.
— Ваша правда, придется вас оправдать, во взяточничестве вы неповинны. Но вы хоть записали для меня слова? Держу пари, нет. Знаете, я все думал, где они могли затеряться? Однако я обманул весь мир и выучил слова сам. Теперь я пою их везде, где оказываюсь. Все затыкают уши, видя, как я приближаюсь к музыкальному инструменту, и бросаются к ближайшему выходу. Я задумал ошеломить собрание своим исполнением нынче же вечером. Не желаете ко мне присоединиться?
— Вынуждена признаться, что из моей старой головы слова выветрились, ежели вообще там имелись.
— Я их вам напишу… и своего обещания не нарушу, — сказал он, пристально глядя ей в глаза. Через мгновение Аллингкот встряхнулся и пришел в себя. — Но мы отклонились от темы. Так где же вы нынче остановились?
— Здесь.
— Я имею в виду, после свадьбы. Где вы нынче живете?
— Вот уже пару месяцев я живу здесь, — ответила она и рассказала о свадебном путешествии своей тетушки.
Он выглядел ошеломленным.
— Хотите сказать, что живете у тетушки Чарити уже шесть недель?!
— Да, и проживу еще пару или больше.
— Но почему она не… почему она не дала мне знать? Бреймор находится всего лишь в пятидесяти милях, мы могли бы встречаться, сколько нам вздумается.
— Полагаю, ваша матушка знала, что я здесь живу, — ответила она в некотором замешательстве. — Мы полностью погрузились в подготовку к свадьбе Присси, и развлекаться нам было некогда.
— Мама не сказала, что вы здесь. Она, правда, не знала, что я… вы… что мы знакомы, — закончил он, растерявшись. — Полагаю, в этом причина. Так вы говорите, что пробудете здесь еще пару недель?
— Да, до середины января. Точнее, мы поедем в Лондон навестить дядюшку сэра Джеймса, Перси, но вскоре вернемся.
— А потом? — спросил он со странным пылом. — На этот раз я хочу в точности знать ваш маршрут, дабы вы вновь не ускользнули от меня, — добавил он с лестной горячностью. — Вы вернетесь в Сассекс, к тетушке, которая нынче в Греции?
— Да, как только она устроится. Они еще не выбрали дом. Оба снимали меблированные комнаты, которые теперь оставили.
— Совершенно бесполезные сведения. Они говорят лишь о том, что вы не знает, где будете жить. Улетите в Шотландию или какое другое место… Однако я буду здесь
