«Поздно или рано я все равно вырвусь отсюда», — пообещал он себе.
Однако всегда находилась какая-нибудь прелестница, удерживавшая его в Англии и в Линде.
Именно Линд заставил его почувствовать, что он напрасно так цинично насмехался над подобной пышностью и великолепием.
Дворец с его ионическими колоннами, украшавшими фасад с портиком, был прекрасен.
В картинной галерее хранились сокровища, собранные его предками в течение столетий, с того времени, когда первый Брук был посвящен в рыцари после битвы при Азенкуре[5].
Иногда, оставшись один, что случалось крайне редко, герцог любил обойти свой дом. Ему хотелось притронуться к каждой картине, каждой скульптуре, каждой книге, чтобы почувствовать, что они настоящие. Он все еще боялся, что они лишь плод его воображения.
«Мое, мое!» — говорил он себе.
Потом он вспоминал, что является лишь пожизненным хранителем дома и всех его богатств, а принадлежат они тем, кто придет после него. Его сыну, если у него появится таковой, или другому нищему кузену, такому же, каким был он сам, и которых было немало в их роду.
Многие женщины говорили ему, что он создан для того, чтобы быть герцогом.
— Ты такой восхитительный любовник, — прошептала ему на ухо накануне ночью одна очень красивая дама. — Кажется даже несправедливым то, что при этом ты еще богат и носишь герцогский титул!
— Интересно, ценила ли бы ты меня столь же высоко, если бы я был только восхитительным любовником, — с насмешкой произнес герцог.
— Ты же знаешь, я люблю тебя ради тебя самого, — страстно ответила она.
Он вспомнил, что именно то же говорила ему в свое время Анастасия, до тех пор пока он не предложил ей выйти за него замуж и она не рассмеялась в ответ.
И вот теперь, когда он давно решил, что эта женщина больше его не интересует, она снова появилась в его жизни.
Разумеется, ему было известно, что после его отъезда из Сингапура она вышла замуж за графа Калвертона. Узнав об этом, он еще подумал с презрением, что она умудрилась-таки найти себе богатого мужа с высоким положением, о котором так страстно мечтала. Но все равно эта весть потрясла его настолько, что еще несколько недель он ходил мрачнее тучи, а с его лица не исчезала жестокая, циничная усмешка.
Но, и это было неизбежно, очень быстро нашлась женщина, которая развеяла его хандру.
Она была полной противоположностью Анастасии — нежная, ласковая, кроткая, неизменно смотревшая на него с обожанием.
Она тысячи раз повторяла ему, что если бы уже не была замужем, то на коленях умоляла его жениться на ней.
Он был рад, однако, что вопрос так не стоял. В то же время она принесла ему утешение, и к тому моменту, как он расстался с ней, в нем снова проснулся интерес к жизни, и окружающий мир по-прежнему стал казаться ему удивительным и полным загадок.
Теперь, наблюдая за тем, как Анастасия здоровается с хозяйкой Девоншир-Холла, герцогиней Девоншир, и гостями, он подумал, что время словно не коснулось ее. Она казалась даже еще красивее, чем прежде.
Может быть, подумал он цинично, все дело только в этом роскошном туалете, который она, несомненно, не смогла бы позволить себе купить, если бы стала тогда его женой. Ее драгоценности, по всей видимости, фамильные, были великолепны. Диадема и ожерелье из бриллиантов и изумрудов подчеркивали глубокий зеленый цвет ее глаз.
Внезапно она повернулась и посмотрела на него.
По ее глазам он понял, что если для него их встреча и явилась неожиданностью, то она наверняка знала заранее, что он будет присутствовать на этом приеме.
Она направилась к нему не спеша, с той гибкой грацией, которую он хорошо помнил.
Протянув руку и глядя ему в глаза, Анастасия мягко произнесла:
— Ты все так же красив, mon cher!
Герцог рассмеялся. Это было так похоже на нее — сказать то, что от нее меньше всего ожидали услышать!
— Позвольте мне вернуть вам комплимент, — ответил он. — Вы даже стали еще прекраснее, чем прежде!
— Именно это впечатление я и надеялась произвести на тебя, — очень тихо проговорила она. — Нам нужно поговорить. Мне столько нужно рассказать тебе.
— Нет, Анастасия! — хотел было ответить герцог, но не успел он открыть рот, как она уже скользнула прочь и он оказался лицом к лицу с графом.
— Как поживаете, Линдбрук? — спросил граф надтреснутым старческим голосом. — Моя жена много рассказывала мне о вас. К моему глубокому огорчению, ваша лошадь обошла мою на прошлой неделе в Эпсоме.
— Я это помню, — ответил герцог. — Но я не видел вас на скачках.
— Мы были в Париже, — объяснил граф. — Мне нужно было доставить нашему послу письмо от ее величества. И разумеется, моя жена отказывалась возвратиться домой, пока не закупила себе столько новых платьев, что их хватило бы на всех хористок Друри-Лейна!
Герцог расхохотался.
Это была его первая встреча с графом, и он ему даже чем-то понравился. Он был старше, чем ожидал герцог, но, без сомнения, это ничуть не волновало Анастасию.
То же мнение высказала и сидевшая рядом с ним за столом дама, которая заявила:
— Я вижу, bete noir[6] тоже здесь. Ее присутствие неизменно портит мне настроение.
— О ком вы говорите? — спросил герцог, так как, очевидно, от него этого ожидали.
— О графине Калвертон, — ответила дама. — Я не выношу ее, большей частью из-за того, что мужчины находят ее неотразимой, и, по слухам, она отвечает им взаимностью!
Эти слова были произнесены язвительным тоном, в то время как во взгляде дамы читалась неприкрытая ненависть.
Глядя на Анастасию, сидевшую на противоположном конце стола, он мог понять чувства своей собеседницы. Анастасия откровенно заигрывала с мужчинами, оказавшимися рядом с ней, которые, судя по всему, были очарованы ею.
Позже, после обеда, когда гости потянулись в сад, Анастасия подошла к герцогу. Он в это время беседовал с премьер-министром.
Не успел герцог понять, каким образом это произошло, как уже медленно шел рядом с ней по тенистой аллее сада.
Небо было усыпано звездами. В их неярком таинственном свете он мог видеть обращенные на него зеленые глаза. Она тихо произнесла:
— Когда я увижу тебя? Хьюго всегда отправляется в свой клуб после обеда.
— Нет, Анастасия!
— Что значит «нет»? — поинтересовалась она. — Мне о многом нужно поговорить с тобой, в конце концов, ты же мой старый… друг.
Она сделала небольшую паузу перед последним словом, что придало ему некоторую двусмысленность.
— Я сказал «нет», и это значит «нет», — решительно заявил герцог. — Ты достаточно мучила меня, но теперь я избавился от этого наваждения и не собираюсь начинать все сначала.
