Пруденс часто гадала, что происходит после свадьбы. Порой сэр Филип брал их с собой на ферму, когда присматривал новую лошадь, и после поездки они с Ровеной оживленно перешептывались, хотя разговор всегда заканчивался смущенным хихиканьем. Несмотря на принятые в доме Бакстонов либеральные воззрения, сексуальное образование в них не входило.
Девушка прижала ладони к пылающим щекам. Сегодня они с мужем впервые разделят постель наедине, и ничто не помешает неизбежному. Мысль и пугала, и вызывала трепет. Как узнать, что надо делать? В замке повернулся ключ, и Пруденс виновато дернулась. Уже?
Она вбежала в гостиную, когда Эндрю переступил через порог. Муж сразу заполнил комнату своим ростом — одна из причин, почему в свое время ему предложили место лакея в Саммерсете. При виде жены карие глаза сощурились в усталой улыбке. Хотя медовый месяц прошел без первой брачной ночи, Пруденс не сомневалась в его любви. Ей оставалось лишь надеяться, что со временем она сумеет ответить ему тем же.
Эндрю обнял ее за талию, притянул к себе, и она ответила робким поцелуем. Сперва ее смущала легкость, с какой бывший лакей относился к физической близости. В семье Бакстонов тоже любили друг друга, но редко прибегали к наглядным изъявлениям. Видимо, на маленькой ферме, где вырос Эндрю, умели дарить и принимать любовь с легкостью, неведомой аристократам в мейфэрских особняках. После первоначального удивления Пруденс научилась радоваться непринужденности мужа, поскольку чувствовала себя особенной.
— Где ты сегодня работал? — спросила она.
Эндрю нашел контору, где нанимали поденщиков, и обращался туда два-три раза в неделю, в свободные от учебы дни.
— В порту.
Пруденс в отчаянии оглядела грязную одежду. Утром хозяйка квартиры сказала, что стирать можно в подвале, а одежду вывешивать для просушки либо там же, либо из выходящего во двор окна. Девушке не хотелось признаваться, что она не умеет стирать и даже не представляет, как подойти к делу. В пансионе они отдавали белье прачкам, поскольку стирать там было негде. Эндрю приходил в ужас от настойчивого желания жены менять одежду каждый день, и вскоре Пруденс пришлось признать, что, если продолжать в том же духе, вскоре они растратят все деньги. Крайне неохотно она начала носить блузки и юбки по нескольку дней подряд и, к своему удивлению, особой разницы не заметила. Теперь Пруденс часто задумывалась, какие еще предубеждения прошлой жизни окажутся надуманными.
Эндрю обвел взглядом квартирку:
— Ты постаралась на славу. Совсем другой вид.
Но нейтральный тон убил всю радость от похвалы.
— Я знаю, что получилось тесно, но мне хотелось забрать свои вещи, пока в особняк не въехали новые жильцы.
Пруденс сама не могла понять, за что извиняется. Разве плохо попытаться сохранить свое имущество?
— А я думал, что вашу мебель перевезли в Саммерсет.
Эндрю снял пиджак и передал жене, чтобы та повесила на колышек у двери.
— Мои вещи оставили в Лондоне, — тихо ответила Пруденс. — Думаю, лорд Саммерсет не предполагал, что я задержусь у них надолго. — Она замолчала, чтобы дать обиде улечься, и продолжила: — Чемоданы я отнесла на чердак. Мне все равно не нужно столько одежды.
— Точно. Вряд ли нас завалят приглашениями на балы.
Пруденс почуяла скрывающуюся за шуткой горечь.
— Ну и отлично, — ответила она, стараясь не показывать обиды. — Иначе придется ломать голову, как отпарить твой парадный пиджак. Чаю хочешь?
— Ага.
Эндрю легонько сжал на ходу ее руку, и Пруденс поняла, что муж стыдится своих колкостей. Тем не менее она не могла выбросить из головы опасения, что зависть к полученному воспитанию будет омрачать всю их совместную жизнь. Что поделать, извиняться ей не за что.
— Умираю от голода. Ты не заглядывала по дороге в продуктовую лавку?
Пруденс поставила на плиту чайник и покраснела:
— Времени не было. Пришлось сначала все упаковывать, потом переносить сюда и расставлять. Можно спуститься в бар и заказать запеканку с мясом. Только сегодня! — быстро добавила она при взгляде на лицо мужа.
Он и так считал ее транжирой, но Пруденс действительно старалась экономить. Просто ей тяжело давалось думать о деньгах. К тому же готовая запеканка поможет оттянуть признание, что Пруденс даже не представляет, с какой стороны браться за сковородку. Эндрю полностью разочаруется в ней, когда узнает, что его молодая жена вовсе не умеет вести домашнее хозяйство. Они женаты всего несколько недель, а ей уже приходится изо всех сил скрывать свои недостатки.
Эндрю присел в изящное, обитое атласом кресло, что когда-то стояло перед камином в спальне. Пруденс считала, что нашла креслу прекрасное место рядом с плитой, но длинные ноги ерзающего на краешке мужа выглядели комично.
— Господи, я и забыла, какой ты высокий. Прости. Давай принесем из спальни старое кресло.
Эндрю с гримасой оглядел себя.
— Да уж, — согласился он и отправился в спальню за старым клубным креслом, что прилагалось к квартире. — Этот стульчик годится только на то, чтобы радовать глаз.
— Как и твоя жена, — прошептала себе под нос Пруденс.
— Что ты сказала?
— Ничего.
Пока муж устраивался поудобнее в просторном кресле, она заварила чай.
Эндрю протянул заработанные за день деньги, и Пруденс в недоумении уставилась на горстку монет.
— Мама всегда держала деньги в треснувшем кувшине на полке. Думаю, нам следует так же поступать с мелочью, которую не собираемся класть в банк.
Пруденс кивнула и закинула монеты в белую стеклянную вазу на обеденном столе. За окном с грохотом прокатил пожарный автомобиль, и Эндрю вздрогнул:
— Боюсь, я никогда не привыкну к шуму.
— Привыкнешь.
Она присела с чашкой к обеденному столу и принялась думать, о чем бы завести разговор. Она вышла замуж потому, что Эндрю поразил ее своей добротой в пору, когда практически все вокруг относились к ней с изощренной жестокостью. Пруденс упрямо выпятила подбородок. Все получится. Глупо отрицать, что свадьбу сыграли поспешно, но она не слепая. Она выбрала мужа за проявленную заботу и вдумчивость, а еще потому, что однажды тот публично вступился за ее честь, не боясь последствий.
— Завтра пойду за покупками. Я поставила в спальне у окна старый туалетный столик. Подумала, что получится хороший уголок для занятий. Если тебя не смущают позолота и розочки, конечно.
Она улыбнулась мужу, и тот рассмеялся. Напряжение в комнате развеялось.
— Как-нибудь справлюсь. Насколько мне известно, Евклид и Вергилий не обращали внимания на подобные мелочи, их занимала лишь наука.
