– Тогда остается пожелать, чтобы вас было трудно обмануть.
– Мы с вами превосходно подходим друг другу. Я предлагаю вам пари, миссис Ситон. Это подвигнет нас обоих на лучшую игру. Если выигрываю я, вы даруете мне одну партию ежедневно. Всю эту неделю, хорошо?
– Сэр, едва ли я могу…
– Боюсь, что в противном случае пребывание в «Трех бочках» очень пагубно скажется на мне. Я буду вынужден обмениваться в пивной любезностями с деревенским людом, пока забуду все, что знал, кроме репы и кормовой свеклы. Вы не можете быть настолько жестоки, чтобы обречь меня на подобную участь. Простое пари только подстегнет и ужесточит игру. Отчего же не попробовать?
Эх, была не была! Джульетта уже почти забыла восторг от встречи за шахматной доской с достойным противником.
– А если выиграю я?
– Тогда вы сможете потребовать что-нибудь от меня – что вам нравится.
Джульетта искренне удивилась:
– Довольно рискованно с вашей стороны, сэр!
– Какое же достойное предприятие, даже если это шахматная игра, возможно без риска? – Взмах его ресниц был исполнен вежливой покорности и одновременно бесстыдного соблазна. – Я уверен, вы не попросите больше, нежели требует приличие. Я вам доверяю, миссис Ситон.
У нее заколотилось сердце, вторя громкому стуку дождя. Белые только что допустили промах, выставив на пути ее слона пешку. Этого шага было достаточно, чтобы черные получили определенный перевес. Джульетта знала, что она играет блестяще, и хотела, чтобы ее соперник тоже показал свои лучшие качества.
– Очень хорошо, – сказала она, полностью уверенная в победе. – Давайте играть на пари, но я выставляю еще одно условие.
– Называйте. – Уголки его губ огорченно опустились, когда он потерял пешку.
– У меня не так много свободного времени. Во всех работах по дому мне помогает служанка. Эта девушка приходит из деревни, но на этой неделе она заболела. Если вы победите, вы должны будете возместить мне потерю времени – выполнить какую-то работу по хозяйству.
– Работу по хозяйству? Какого рода? – У мужчины на лбу наметилась небольшая морщинка. – Когда дело доходит до практического исполнения, от меня мало проку. Особенно в сельском хозяйстве. – Морщинка исчезла, и лицо его озарилось улыбкой, как от мысли столь же невероятной, как и абсурдной. – Уж не возложите ли вы на меня кормление свиней?
Хорошо. Значит, в действительности его можно изгнать наипростейшим намеком на труд! Разочарование пронзило ее подобно кинжалу, несмотря на успех задумки. Нужно было удостовериться, что он не вернется обратно, вне зависимости от выигрыша или поражения, однако при этом ей должна быть гарантирована отличная партия, До чего же глупо печалиться, когда ты только что добилась чего хотела!
– Сэр, я не попрошу ничего, что, по моему разумению, выходит за пределы ваших талантов. И потом, я не держу свиней.
Он поднял брови и улыбнулся.
– Тогда я к вашим услугам, мэм, при любом исходе партии. Но если уж мне вменяется делать вашу работу по хозяйству, то в случае моей победы вы тоже должны выполнить мое желание.
Это было небезопасно. Но только что сделанным ходом он поставил под угрозу своего коня на ферзевом фланге. Очень скоро она объявит мат – и тогда все опасения будут уже неуместны. Отобрав у белых коня, Джульетта готовилась загнать противника в ловушку и обеспечить себе выигрыш.
– Я согласна, – сказала она. – На тех же самых условиях.
Авденаго спрыгнул на землю и, хвост трубой, важно прошествовал прочь. Джульетта наблюдала за удаляющимся негодующим хвостом, затем снова взглянула на мистера Грэнвилла. Ей вдруг стало тревожно, и по спине пробежал холодок.
Партнер, предельно сосредоточившись, едва замечал ее присутствие. Надменность, угадывавшаяся в уголках его губ, теперь исчезла. Он выглядел таким же строгим и суровым, как высеченный из камня святой в местной церкви. Воротничок рубашки так и остался расстегнут. Джульетта прошлась взглядом по золотистым волнам волос, убранных над ушами назад, и вдоль шеи. Прекрасной, сильной мужской шеи, обещающей ей точеное тело ниже и приглашающей к поцелуям.
Проклятие! Этот мужчина – посторонний человек, просто случайно проезжавший мимо. И это всего лишь партия в шахматы!
Следующим молниеносным ходом он блокировал ее ладью. Что это ему дало? Непонятно. Еще пять ходов, может, шесть – и она победит.
Мистер Грэнвилл не поднимал глаз. Авденаго свернулся клубочком возле камина. Седрах, жмурясь, сидел на подоконнике.
Дождь продолжал барабанить.
Мисах оплетал ноги ее противника, урчал и тыкался ему в сапоги.
Мужчина время от времени опускал руку, прикасаясь к пестрому коту своими длинными пальцами. Кот издавал рокочущие звуки. Седрах спрыгнул с подоконника и проследовал через всю комнату, отвоевывать себе право устроиться на колене у гостя. Пока Мисах, виток за витком, ткал паутину вокруг его ног, Олден свободной рукой перебирал шерсть Седраха. Нежные пальцы завораживали своей чудодейственной лаской.
Урчание эхом катилось все громче и громче. Урчание и тепло. Стук дождя, кошачье мурлыканье и потрескивание углей в камине. Кровь Джульетты с леностью проплывала по жилам, кружась в жарких, бесшумных маленьких водоворотах. В бедрах возникло легкое щекочущее чувство. Нервно разглаживая юбки, Джульетта сделала ход и посмотрела на своего незваного гостя.
«Такие прекрасные скулы. Такие чувственные руки».
Его большой палец поглаживал головку ферзя. Будто что-то ища среди вороха белого льна и белых кружев. Будто разведывая подступы к обнаженному женскому бедру.
Разгоряченная кровь прилила к ее щекам.
Все это было заведомо известно. С той минуты, когда она увидела, как этот джентльмен оседает на кирпичную дорожку. Тяжелые веки. Обольстительная улыбка. Источающая мощь кожа. Тонкая сорочка, атласный жилет и белокурые волосы, подернутые зыбью волн. Все в нем напевало озорную песенку:
Распутник может все это позволить,
Ибо приятная наружность для него
Всего лишь мелочный каприз,
Чье назначение – уравновесить
Сокрытую внутри стальную твердь.
Так неужели, зная это,
Ты все же дашь себя красою одурачить?
Джульетта в сердцах вновь сосредоточилась на шахматной доске. Белый ферзь за это время продвинулся на пять полей. Теперь это была уже другая игра – Джульетту вынудили уйти в оборону. План с объявлением мата рассыпался. Она лишилась сразу слона и ладьи на королевском фланге, тогда как белые на этом размене потеряли только коня и несколько пешек. По мере перегруппировки фигур положение на доске менялось. Угроза, словно материализующаяся из ниоткуда, опутывала черных своей паутиной.
