Разумеется, эта женщина хочет, чтобы он отвел ее в безопасное место. И наверное, полагает, что он будет вести себя как цивилизованный джентльмен. Но она его совсем не знает. Если бы она узнала настоящего Стива Райана, то в ужасе бросилась бы бежать…
— Потерял аппетит? — спросила она неожиданно. Стивен пожал плечами:
— Да, пожалуй.
— Очень, жаль. Мне кажется, очень вкусно.
Иден взяла кусочек папайи и поднесла ко рту. Стив же неотрывно смотрел на ее губы, влажные и розовые… Тут она высунула кончик языка, чтобы собрать с губ капельки сока, и Стивен, не выдержав, закрыл глаза. Да, слишком много времени прошло с тех пор, как он в последний раз наслаждался женским обществом. Перед его мысленным взором проносились одна картина за другой — как будто он был не взрослым мужчиной, а мальчиком-подростком.
Но хуже всего то, что эту ночь он провел почти без сна — ведь она лежала всего лишь в нескольких футах от него, в его собственной постели. Он давно ворочался с боку на бок и никак не мог отвлечься от навязчивых мыслей. А когда наконец забылся тревожным сном… О черт, ему снились ее чудесные волосы, огромные голубые глаза, длинные стройные ноги и соблазнительные груди. Ее образ снова и снова представал перед ним — и просто сводил с ума. Даже сейчас, когда Стивен вспоминал об этом; его бросало в дрожь и он начинал думать о том… о чем думать не следовало.
Резко поднявшись на ноги, Стивен взял в руки ружье.
— Я пойду за водой. Заодно искупаюсь. Вернусь позже.
Иден тут же вскочила со своего места — ее охватила безотчетная паника.
— О, я пойду с тобой! Я помогу… помогу нести воду, ладно? Я не хочу оставаться здесь одна. Ведь рядом не будет никого, кто сможет помочь мне в случае… Ведь может что-нибудь случиться, верно?
— Да что может случиться? Вряд ли крусообы знают, что ты здесь. К тому же они появляются тут крайне редко. Я у них что-то вроде местной легенды. Так что не беспокойся.
Она взглянула на него с любопытством.
— И ты хочешь сказать, что они считаюттебя сумасшедшим?
— Спасибо, что напомнила. Тот факт, что Балам у меня в друзьях, тоже добавил колорита во всю эту историю. Да я особо и не возражаю. По крайней мере это помогает, когда нужно уладить дела с некоторыми из индейцев.
— Потому что Балам — дикий зверь? Я думала, что даже примитивные племена могут понять, что и хищника можно приручить.
— Так и есть. — Стивен провел ладонью по волосам. — Видишь ли, «балам» на языке майя значит «ягуар». А ягуар у них всегда считался священным животным. Поэтому индейцы, с тех пор как увидели меня с ним, считают мой лагерь неприкосновенным. Если ты останешься здесь, тебе нечего бояться. Я даже могу оставить тебе свое ружье.
Глаза Иден расширись так, что стали похожи на два голубых озера. Шагнув к Стивену, она пробормотала:
— Пожалуйста, возьми меня с собой. Я не буду мешать, поверь. Я не стану болтать и надоедать тебе. Не стану шуметь и… Я просто не хочу оставаться здесь одна.
— О Боже, — проворчал Стивен.
Ну как он мог объяснить этой женщине, что хочет уйти не из лагеря, а от нее? Прямо сказать ей об этом он просто не мог. Ведь тогда она поймет, что имеет над ним определенную власть. Или же подумает, что он действительно не в своем уме.
Стив пожал плечами:
— Что ж, пойдем. Возьми два полотенца. Они в хижине, в корзине. Если ты, конечно, умеешь плавать.
— Плавать я не умею. А у тебя есть мыло? Мне не помешало бы помыться и постирать кое-что.
Стивен кивнул и в раздражении проговорил:
— Да-да, мыло есть. Оно тоже в хижине. Поторопись. И старайся не отставать, иначе я оставлю тебя под ближайшей пальмой.
Иден одарила его лучезарной улыбкой, и Стив невольно вздохнул — было очевидно, что его ждали нелегкие испытания.
Листопад был таким сильным, что на расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно, под ногами же валялись кучи опавших листьев. Но это, казалось, нисколько не мешало Стиву ориентироваться — он безошибочно находил тропу. На плече он нес ружье, а в другой руке держал мачете, которым расчищал путь, нещадно вырубая слишком низко свисавшие лианы и большие листья. Иден почти не удавалось разглядеть под ногами тропу, и она поражалась, что ее спутник делает это с такой легкостью.
Лишь несколько солнечных лучей, пробившихся сквозь плотный полог из ветвей и листьев, прорезали влажный знойный воздух. Было очень жарко. Ни единое дуновение ветра не нарушало покой опавших листьев. Иден обливалась потом, и влажная одежда неприятно липла к телу. Опавшие листья и сучья распространяли повсюду едкий запах гниения.
Внезапно Иден заметила прямо перед собой низко свисавшую ветку. Она резко наклонила голову — и как раз вовремя, потому что кора и листья этого растения были сплошь покрыты острыми шипами. Иден вопросительно взглянула на Стивена, но тот, казалось, не заметил ее — они по-прежнему шли молча.
Однако молчание спутника не очень-то огорчало Иден — ведь теперь, наконец-то почувствовав себя в относительной безопасности, она могла как следует присмотреться к окружавшим ее ландшафтам. Впрочем, она еще до этого успела понять, что влажный тропический лес не такое уж малообитаемое место. И действительно, здесь повсюду кипела жизнь. Повсюду слышались голоса птиц, и то тут, то там мелькало яркое птичье оперение. Красные попугаи ара со своими великолепными алыми, синими и золотыми перьями порхали с ветки на ветку и пронзительно кричали, словно осуждая непрошеных гостей. Токо же, туканы и танагры весело пели и кричали — словно приветствовали людей. Громкий гомон на самом верху деревьев свидетельствовал о том, что за ними наблюдают еще и обезьяны. Правда, Иден так и не удалось заметить ни одной.
То, что казалось ей ужасным, когда она бродила по сельве одна, сейчас вызывало восхищение, и Иден невольно вспомнила, какой взволнованной и возбужденной она была, когда их экспедиция только приехала в Кинтана-Роо. Колин немного удивлялся, поглядывая на жену, и даже упрек-пул за то, что Иден тратила столь драгоценную бумагу, рисуя птиц и зверей, — она ведь приехала на Юкатан совсем с другой целью. Но Иден вовсе не считала свои наброски расточительством. Ей казалось, что рисовать этих экзотических животных так же увлекательно, как и изображать те каменные барельефы, которые они нашли. Увы, Колин никогда не понимал ее любви к живой природе. Однажды он ясно дал понять, что живые существа для него ничего не значат — его интересовали только предметы старины. Это признание мужа ошеломило Иден, так как в то время она считала, что Колин — само воплощение добродетели. Его страсть к различным редкостям и древностям зачаровывала ее, но в конце концов Иден начала подозревать, что муж интересовался лишь деньгами, которые мог получить за все эти безделушки. Однако к тому времени было уже поздно разрывать отношения с мужем. За восемь лет брака Иден научилась закрывать глаза на многие недостатки Колина. Временами ей казалось, что ее собственное «я» как бы стирается, когда она молча терпит его выходки. Однако она не начала спорить с мужем — возможно, боялась взглянуть правде и лицо.
