в его глазах заполыхало пламя.
Бутурлин подошел к столику и позвонил в маленький колокольчик. Появился слуга. И Дмитрий Егорович велел как можно скорее пригласить в гостиную Елену Дмитриевну. Асатиани остался стоять на прежнем месте чуть сбоку от камина, вытянувшись, словно тетива, и пронзительно смотря на дверь, с трепетом ожидая, когда в комнату войдет Софико.
Елена, как и обычно, заставила себя ждать. В это время Бутурлин начал более подробно расспрашивать Георгия о его состоянии и землях, которые принадлежат Асатиани. Уже через некоторое время, отметив, что грузинский князь довольно сильно заинтересован в Елене, Бутурлин как-то хитро, нагло вымолвил:
– Вы знаете, Георгий Петрович, раз уж в скором времени мы станем с вами родственниками, я хотел бы попросить вас об одном одолжении.
– Да?
– Вы знаете, теперь я сильно стеснен в деньгах. И если бы вы смогли одолжить мне немного денег. Немного. Ну, тысяч семьсот-восемьсот рублей до будущей зимы. А я взамен на вашу щедрость уж непременно постарался бы уговорить свою Леночку поехать с вами в Имеретию. И если все пойдет как надо, то уже в этом месяце вы сможете с ней вернуться в Грузию, едва мы уладим с вами все денежные дела.
Нахмурившись, Амир сжал челюсти, ибо разговор начал его напрягать. Этот Бутурлин, как и предостерегал его отец, Петр Литвинов, был жадным и до невероятности наглым человеком. Молодой человек отчетливо понял, что граф решил воспользоваться тем, что Амиру как воздух нужна Софико, и оттого он, видимо, намеревался вытянуть из него немалые деньги. Асатиани глухо жестко ответил:
– Наша Имеретия не так богата, как ваша империя. Много десятков лет наши земли терзают войны и распри. И наш народ беден. И это довольно большая сумма.
– Вы хотите сказать, милостивый государь, – начал язвительно Бутурлин. – Что моя дочь будет нуждаться в деньгах? И вы не сможете обеспечить ей достойную жизнь, к какой она привыкла?
Услышав это, Амир напрягся. Ибо даже не представлял, что отец Софико настолько гнусный расчетливый тип. Ведь ни разу за все время, пока девушка жила в Имеретии, Амир не замечал, что Софико была жадна до денег, и не помнил, чтобы она требовала с него каких-то изысков и богатых подарков. В последний месяц, когда они жили в дворце Асатиани, он сам покупал ей наряды по своему желанию и драгоценности также. Но сама она никогда ничего не просила.
И теперь эта баснословная сумма, которую требовал с него Бутурлин, была довольно ощутима для Асатиани. На эти деньги почти год, не голодая, могла жить третья часть аулов, принадлежащих Асатиани. Или же можно было купить огромные плантации виноградников в долине, или около полусотни племенных дорогостоящих черкесских жеребцов для вооружения войска. И теперь жадность Бутурлина вызвала в существе Амира неприятное удивление. Но ради того, чтобы вернуть Софико, Амир был готов на многое. И как бы ему ни претило предложение Бутурлина, он все же через силу ответил:
– Я не сказал этого. И, скорее всего, смог бы найти нужную сумму.
– Вот и чудесно! – воскликнул радостно граф. – Как хорошо, что мы понимаем друг друга, дорогой зять! И я чувствую, что вы им непременно будете.
Только спустя полчаса Елена наконец важно вплыла в гостиную. Ее полноватая фигура теперь еще сильнее расплылась, и дорогое платье, что было на ней, очень отчетливо обрисовывало большой выступающий живот. Бутурлин ожидал дочь около двери. И едва девушка вошла, как граф, боясь того, что дочь, увидев Асатиани, просто сбежит в свою комнату, тут же схватил Елену за локоть и чуть отвел ее в сторону, подальше от молодого человека. И, чтобы князь не услышал его слов, тихо выпалил на ухо Елене:
– Только прошу без паники, Леночка!
– Что такое, батюшка? – спросила она удивленно, кося взором на высокую эффектную фигуру молодого мужчины с короткой бородой, который стоял недалеко от камина в натянутой позе и напряженно смотрел в их сторону.
– Это же он, твой возлюбленный, ведь так? Отчего ты мне ничего не рассказала? Ты видишь, теперь он приехал за тобой. Ты должна его непременно простить. Уж очень он влюблен в тебя.
– Мой возлюбленный? – опешила Елена, вновь переводя взор на молодого человека.
– Ну да, доченька. Я же говорю, он все рассказал мне о вас. Что ты любишь его, и что он хочет взять тебя замуж, и что он отец твоего ребенка.
– Так это Серго? Но он же мертв! – тихо в ужасе прошептала Елена.
– Что ты говоришь, Елена? – уже опешил Бутурлин. – Какой Серго? Ты что, тронулась умом? Да это неудивительно, после того что ты пережила, доченька, – уже с любовью жалостливо промямлил тихо Бутурлин. – Нет, это князь Георгий Асатиани, его брат. Посмотри внимательнее. Ты что, все забыла? Он сказал, что ты его невеста. Он теперь тавади края! Представляешь, тавади! А этот титул приравнивается у нас в империи к светлейшим князьям! Знаешь, какая у него власть, да и богатство! Лучшего жениха и желать невозможно. Я уже все обсудил с ним. Ты заживешь как королева в Имеретии.
– Но как же? Я ничего не понимаю, батюшка, – промямлила Елена, действительно ничего не понимая.
– Прекрати эти свои игры, Елена! – уже взбеленился граф, чувствуя, что огромные деньги могут уплыть от него, если Елена вздумает упрямиться и не захочет стать женой Асатиани.
– Но…
– Он сказал, что любит тебя и хочет жениться. Я уже дал согласие. Так что, будь добра, обойдись с ним ласково. И, если все сладится, ты поедешь в Имеретию, а я получу свои деньги.
Елена, чувствуя, что явно многого не знает о том, что происходило в этой самой Имеретии с этой гадкой Софьей, напряглась. Бутурлин почти подтолкнул ее в сторону Асатиани, и Елена сделала несколько шагов вперед. Она внимательно оглядела этого высокого величавого незнакомца с суровым, жестким лицом и светлыми глазами и поняла, что должна сыграть роль. Хотя она прекрасно осознавала, что молодой человек не знает ее, да и она видела его впервые, Елена сознавала, что, если она хотя бы не попытается притвориться, отец узнает всю правду, и тогда ей несдобровать.
