Непокорная фрау Мельцер - Якобс Анне

– Иисус Мария. – Герти отхлебнула горячий утренний кофе. – Теперь он ведь не сможет ходить в суд.

– Почему бы и нет? – пожала плечами Августа. – Говорить-то он ведь еще может.

– Но размахивать руками, когда говорит, теперь у него не получится.

Августа пожала плечами и потянулась за нарезанным белым хлебом. Она намазала толстый слой масла и не пожалела изрядное количество клубничного варенья.

– Интересно, как он надевает пиджак? – задумчиво спросила Дёрте. – И что он делает, когда ему нужно спустить штаны?

От этих слов ехидные злорадные смешки раздались за длинным столом на кухне. Даже Брунненмайер не смогла удержаться от улыбки. Так уж повелось, что и богатым людям иногда не везет. В конце концов, Господь был справедлив.

– Уверена, найдется желающая спустить ему штаны, – с усмешкой предположила Августа. – Такой видный холостяк, наверняка у него есть любящая невеста. Возможно, даже и несколько. Только успевай спускать и надевать штаны.

Все начали смеяться, кусочек белого хлеба попал в горло Герти, и она закашлялась, но Юлиус услужливо похлопал ее по спине. Эльза в очередной раз покраснела. Она срезала корочку с хлеба, прежде чем намазывать его маслом, а потом долго и тяжело жевала. Иногда, чтобы смягчить хлеб, она даже обмакивала его в кофе. Искусственные зубы были слишком дорогим удовольствием для состарившейся служанки. К тому же Эльза до сих пор чертовски боялась зубного врача.

– Неправильно смеяться над больным человеком, – мягко заметила она, запивая глотком кофе кусочек хлеба.

– Он вытащил кучу денег из карманов стольких людей, – возразила Августа без сожаления. – Это пойдет ему на пользу!

Никто ничего не сказал. Было хорошо известно, что после войны некоторые ловкачи нажили немалое состояние, обогатившись на страданиях тех, кто был вынужден продать все во время инфляции. Но у этих жуликов и раньше водились деньги. Тот, кто был беден, так и остался бедным.

– А как насчет твоего наследства, Августа? – непринужденно спросила Брунненмайер. – Уже все потратили?

Августа объяснила свое внезапное богатство наследством – дальняя тетя, у которой не было детей, и поэтому она позаботилась о своей любимой племяннице в Аугсбурге. Нет, она не ожидала этого, они виделись лишь изредка. Кто знал, что добрая тетя Лотти хранила столько денег в чулке… Да, да, старики.

– На эти деньги мы построим теплицу. А оставшиеся я потратила на одежду и обувь для мальчиков.

Это была лишь часть правды, но Августа остерегалась говорить остальным, что она заодно купила новую мебель и множество безделушек, которые видела, работая на вилле. Столовое серебро и фарфоровые вазы. Тарелки и приборы, чтобы все сочеталось между собой. Также рабочую одежду для Густава, новое белье и хороший костюм. Дорогое постельное белье. Да и на ней самой была новая одежда. Не упомянула она и про автомобиль, который стоял в сарае и не использовался до весны. Чтобы не было лишних разговоров.

Дёрте взяла себе третий кусок хлеба и опрокинула кувшин с молоком, когда тянулась за маслом.

– Неужели ты не можешь хоть раз быть осторожнее? – упрекнул ее Юлиус, на рукав которого попало молоко. – Теперь мне придется стирать и рубашку, и рукав пиджака.

– Такое маленькое пятнышко молока.

– Сегодня молоко. Вчера горшок с салом. На днях бутылка красного вина, которую я должен был принести хозяину. Все, что попадает в твои руки, превращается в осколки.

Юлиус вовремя спас свою кофейную кружку от влажной тряпки, которой Дёрте протирала стол, чтобы вытереть молоко. Августа покачала головой, остальные отнеслись к этому спокойно. Они уже давно поняли, что девушка не делала этого нарочно, она просто неуклюжая. Но при этом Дёрте была честным человеком, пусть и немного глуповатым. Ее просили принести дрова для печи, почистить картошку или подмести снег во дворе. Там она не могла натворить много бед. Весной она хотела заняться клумбами у террасы и посадить цветы в круглой клумбе во дворе. Возможно, садовые работы ей подойдут больше.

– Гумберт еще спит? – спросила Августа. – Я думала, ему уже лучше?

Повариха нарезала тонкие ломтики бекона, добавила ливерную колбасу и кусок копченой. Она делала так в основном для Гумберта, это было известно всем. Но, конечно, и остальные тоже могли полакомиться вкусным завтраком.

– Он сейчас спустится, – сказала она, – парню нужно много спать и есть, чтобы не валиться с ног.

Августа охотно кивнула и быстро отрезала себе кусок ливерной колбасы. Теперь она снова работала на вилле три раза в неделю якобы по старой привычке.

– То, как вы заступились за Гумберта, фрау Брунненмайер, – пробормотала Герти с полным ртом, – это было нечто. Я не могла поверить в то, что услышала.

Фанни Брунненмайер это тема была не по душе, она бросила на Герти неодобрительный взгляд и пробурчала:

– Почему ты всегда подслушиваешь у дверей? То, что я сказала госпоже, предназначалось не для твоих ушей.

Но Герти не смутилась. Она лишь быстро посмотрела на выход с лестницы, чтобы убедиться, что Гумберт еще не идет, а затем попыталась подражать голосу Брунненмайер:

– Если Гумберту не найдется место на вилле, тогда и я больше здесь не останусь. Тридцать шесть лет я уже служу, и у меня никогда не было повода жаловаться. Но раз так, то я соберу свои пожитки и уйду к первому числу следующего месяца!

– Вы действительно сказали это хозяйке, госпожа Брунненмайер? – изумился Юлиус.

Хотя Герти уже несколько раз повторяла эту цитату, Юлиус по-прежнему был глубоко впечатлен. Никогда в жизни он не позволил бы себе так выступать перед господами, даже если бы речь шла о его родном брате. Однако у него не было ни брата, ни вообще каких-либо братьев или сестер.

– Клянусь! – Герти кивнула три раза подряд. – И госпожа была очень напугана. Она сказала, что даже не собиралась отказывать Гумберту. Просто хотела бы знать заранее о его приезде.

– Довольно, хватит! – рассердилась Фанни Брунненмайер и ударила кулаком по столу. – Госпожа – добрая душа. Я, наверное, выстрелила из пушки по воробьям. Забудем об этом!

Было решено, что сначала Гумберт должен немного прийти в себя и набраться сил. Затем он должен будет помогать в работе, делать все, что необходимо. Следить за автомобилем. Подрезать кусты в парке. Помогать на кухне. Выполнять поручения. Сначала только за комнату и питание. Позже будет видно.

– Только бы он выздоровел. – Кухарка вздохнула. – Эта проклятая война. Она сильно сказалась на всех. И, наверное, так будет еще долго.

Она подняла голову, потому что в прихожей послышался хорошо знакомый звук шагов: тук-тук-тук.

– Внимание! – загундосил Юлиус, потому что ему было трудно дышать в нос, когда он волновался.

– Вот и посидели, – пробормотала Герти и быстро налила себе еще кофе с молоком. Фанни Брунненмайер убрала тарелку с колбасой и ветчиной в ящик стола. Не стоило лишний раз нарываться на неприятности.

Госпожа фон Доберн вошла на кухню с таким выражением лица, словно она готова бороться со всей злобой и несправедливостью мира. Ее глаза за стеклами очков окинули сначала всю комнату, затем сидящих за столом, расставленные блюда, кастрюли и жестяной кофейник на плите, чан с немытой вчерашней посудой у раковины.

– Доброе всем утро!

Они без энтузиазма ответили на приветствие, только Герти поинтересовалась, хорошо ли спалось госпоже фон Доберн.

– Спасибо. Можешь убрать поднос из кабинета, Герти.

Хотя теперь она наконец-то обосновалась в своей спальне наверху, у нее все еще осталась привычка завтракать в одиночестве в кабинете экономки на первом этаже.

– Утром, на завтрак, я бы хотела немного ветчины и копченой колбасы, – обратилась она к поварихе.

– Колбаса на завтрак? – Брунненмайер очень удивилась. – Сегодня пятница.

– У нас еще не пост, – резко заметила экономка. – Неужели вы думаете, что я не почувствовала запах ливерной колбасы и копченого бекона?

– Конечно, я приготовила его для фрау фон Хагеман. Она ждет ребенка, поэтому даже в пятницу она может есть мясо.