– То был не истинный Бог, – быстро проговорила сестра. – Этому меня научил Эдмунд, и моя жизнь с ним показала мне, что он прав.
– Но, наверное, во мне было что-то еще, – продолжал Джеймс, – что сказало мне: я не заслуживаю той жены, которую люблю. Равно как и счастья.
– Дора? – спросила Алекс. – Она очень несчастна? Она страдала так же, как и вы? И до сих пор страдает?
Джеймс горько засмеялся.
– Она выглядит довольной, – ответил он. – И нет никаких признаков, что она особенно страдала в то время, когда это случилось. Хотя, наверное, какие-то разочарования ей пришлось испытать. Она намеревалась выйти замуж за отца своего ребенка.
– Это не ваша вина, – напряженно проговорила Алекс. – Перестаньте обвинять себя, Джеймс. И отца. Он сделал то, что в то время ему казалось наилучшим, хотя совершенно не правильно с его стороны было даже не посоветоваться с вами.
– Это ребенок от Питерли, – сказал Джеймс. Руки, обнимавшие его, опустились.
– Герцога Питерли? – глупо переспросила Алекс.
– Его самого, – ответил он. – Того самого герцога, для которого вы оказались недостаточно подходящей, Алекс, после того как вас похитили и вынудили провести ночь в одиночестве в доме Эдмунда.
– У Доры ребенок от него? – Сестра уставилась на его спину неверящим взглядом.
– Мы оказались простофилями, – сказал Джеймс. – Я имею в виду отца и себя. Очевидно, лучше было запятнать наши имена, чем уронить Питерли в мнении света. Конечно, я вел себя небезупречно. Это мог быть и мой ребенок, а Доре было всего лишь семнадцать лет в то время.
– Но… – начала Александра; казалось, сестра никак не может подыскать нужные слова. – Все то бремя, что вы несли, Джеймс. Что же, оказывается, все было напрасно?
Джеймс сжал кулаки.
– И все это погубило Мэдлин, – сказал он. – Вот что хуже всего. Я погубил ее.
– Нет, Джеймс. – Алекс снова обняла его сзади. – Нет, это не так. Почти не бывает вещей, которые нельзя было бы исправить. Она поймет, если вы ей все объясните. Еще не поздно. Вы любите ее, и я уверена, что она тоже вас любит.
Джеймс засмеялся.
– Если она что-то и чувствовала по отношению ко мне вначале, – сказал он, – от этого скорее всего ничего не осталось, Алекс. И она не хочет меня видеть.
– Захочет, – сказала Алекс. – Если вы будете настойчивы. Вы ведь не отступите, правда?
– Я буду заходить к ней каждый день и столько времени, сколько потребуется. Но я не стану принуждать ее. У меня нет на это права. Есть кое-что еще, Алекс, чего вы не знаете и о чем я не собираюсь вам рассказывать. Разве что она сама рассказала, конечно. Но это вряд ли.
– Что вы имеете в виду? – спросила она. Джеймс покачал головой.
– Мне нужно идти, – сказал он. – В настоящее время я не имею права находиться в доме ее матери.
– Куда вы пойдете? – спросила Алекс. – Остановитесь у нас.
Он с улыбкой повернулся к сестре.
– Ни в коем случае, – сказал он. – Или вы хотите, чтобы я поставил вашего мужа в неловкое положение? Я остановлюсь там же, где останавливался прошлой весной. – Он протянул руку и коснулся ее щеки. – Как дети?
– Хорошо, – ответила она.
– А вы? Вы рады, что снова в положении? Алекс кивнула.
– Ну ладно, – сказал Джеймс, наклоняясь и целуя сестру в щеку. – Вернитесь наверх, Алекс. Я не хочу вызывать разногласия между вами и вашем мужем.
– Этого не будет, – возразила она. – Мы с ним близкие друзья, Джеймс.
Он улыбнулся:
– Ах да, дружба. Существенная составная часть. – И он открыл дверь, чтобы пропустить ее в коридор перед собой.
Граф Эмберли давал бал в честь помолвки своей матери. Бал устроили наспех, поскольку после объявления о помолвке прошло две недели и две недели оставалось до венчания. Граф не надеялся, что придет много гостей, потому что было начало июня и все, кто принадлежал к высшему обществу, имели большой выбор развлечений.
– Нет, Эдмунд, народу будет достаточно, – успокаивала его жена. – И ради такого случая я не надену траур, можно? Как вы думаете, имеет значение, что года еще не прошло?
– Я мечтаю опять видеть вас в разноцветных туалетах, – сказал граф, целуя жену.
– Может статься, бал сослужит еще и другую службу, – добавила она, настороженно глядя на него. – Может быть, нам удастся свести Мэдлин и Джеймса. Можно я приглашу его?
– Конечно, – ответил граф. – Но нужно сказать об этом и Мэдлин, дорогая. Она не хочет его принимать.
– Да, я скажу, – вздохнула Александра. – Разве не глупо она ведет себя, Эдмунд? Ведь совершенно ясно, что нельзя ничего уладить, не поговорив. И не менее очевидно, что она несчастна при создавшемся положении.
– Это их брак, – возразил граф. – Они должны улаживать свои проблемы сами. Вы готовы идти с детьми на прогулку?
– Да, готова, – ответила Алекс.
* * *
На бал Мэдлин приехала с матерью и сэром Седриком. Она серьезно подумывала о том, чтобы не идти туда вообще, но нельзя же не присутствовать на семейном празднике. Кроме того, она случайно может встретиться с ним. Две недели она жила в постоянном страхе, что в конце концов он перестанет приходить в дом ее матери и присылать свою карточку. Конечно, настанет день, когда он решит, что сделал все, что мог.
И все же Мэдлин не могла передать ему, что он может подняться. По какой-то причине она не могла заставить себя сделать это. Она не хотела его видеть. Она не хотела, чтобы ее уговорили вернуться домой вместе с ним. Она хотела, чтобы ее оставили в покое и можно было бы начать новую жизнь. Она тосковала о нем и томилась.
И эти противоречивые чувства совсем сбивали ее с толку.
Мэдлин протянула накидку лакею и поднялась по лестнице вместе с матерью. Она улыбалась тем, кого видела прямо перед собой, и не осмеливалась повернуть голову. Она черпала уверенность в своем новом золотистом бальном платье и новой прическе – волосы у нее отросли настолько, что горничная смогла заколоть их на макушке, при этом локоны свободно ниспадали каскадом на спину и вдоль шеи.
– Эдмунд, – сказала она, обнимая брата после того, как тот отпустил их матушку, – поверьте мне, сегодня здесь будет столпотворение. Все, с кем я разговаривала в последние две недели, собирались прийти. Александра! Какой потрясающий оттенок синего! Хорошо, что вы перестали носить черное.
– Я не уверена, что в моем теперешнем положении можно быть хозяйкой такого великосветского приема, – отвечала Александра, краснея.
– Какая чушь! – возразила Мэдлин. Александра улыбнулась.
– Именно так и выразился Эдмунд, – сказала она.
Мэдлин переключила внимание на Доминика, Эллен и лорда Хэрроуби, который также прибыл на бал рано. Она еще никому не сказала о том, что беременна. Прошло уже пять недель. И чувства ее по этому поводу были такими же двойственными, как и ее чувства относительно встречи с Джеймсом. Теперь она не хотела иметь ребенка. Ребенок усложнил бы ее жизнь. Но при всем при том где-то в глубине души она радовалась. У нее будет ребенок. Наконец-то она станет матерью. Это ребенок Джеймса. Она носит в себе частичку его самого.
