– Но отец будет разочарован и огорчен таким моим поступком. Он считает виконта Делейна своим другом, – возразила Сарала.
– Тем более ему следует узнать о нем правду. Пусть и не совсем всю, но достаточно, чтобы понять, что виконт в действительности собой представляет. Пусть лучше они узнают это от нас, чем из сплетен или от Делейна.
– Пожалуй, ты прав, Шей. Я сама поговорю с ними, – согласилась Сарала. – А ты подожди меня где-нибудь поблизости.
– Договорились, – с улыбкой сказал Шей. – Но помни, что я тебя никогда не оставлю. Даже если ты снова наденешь тот ужасный коричневый головной убор.
Сарала рассмеялась, вновь обретя хорошее расположение духа. Но этого Шею было мало, он хотел заключить ее в объятия и забыть о собственных трудностях. Но ему, по плану Пенелопы, обязательно требовалось еще победить злодея или дракона.
Шарлемань метался из угла в угол в утренней гостиной Карлайлов, с тревогой прислушиваясь к отголоскам скандала, разыгравшегося в комнате напротив через коридор. Казалось бы, им с Саралой пока удавалось делать все наилучшим образом. Однако же все пошло не так гладко, как бы им хотелось, часы ожидания званого ужина вдруг наполнились недобрыми предчувствиями.
Сарала уговорила его побыть в другом помещении, пока она будет объясняться с родителями в связи с угрозой шантажа, нависшей над обеими семьями. И вот теперь, когда она призналась, что еще пять лет назад утратила девственность, на ее голову пал праведный родительский гнев.
Подождав еще несколько минут, Шарлемань не выдержал и, чертыхнувшись, прошел в комнату, где Сарала выясняла отношения с родителями. Едва лишь он поздоровался с маркизом и его супругой, как всеми фибрами души почувствовал атмосферу негодования и горя, воцарившуюся в помещении. На несчастную Саралу больно было смотреть. Сердце Шея сжалось от сострадания. Лицо ее опухло от слез. Заплаканные глаза покраснели. Такой он ее еще никогда не видел.
– Извините, Шей, – сухо промолвил маркиз, – но у нас чисто семейный разговор.
– Да, я понимаю, – согласился Шарлемань. – Но обязан сказать, что ни я сам, ни мои родственники не считают Саралу в чем-либо виновной. Напротив, все находят ее замечательной женщиной. – Он почувствовал, что теряет логическую нить своих рассуждений, но остановиться уже не мог. – Ей нельзя отказать ни в уме, ни в силе воли, ни в неземной красоте. С того самого дня, когда мы с ней познакомились, я благодарю Бога, что она не такая, как другие лондонские леди.
Эти слова стали бальзамом для родителей Саралы, они пораскрывали рты и вытаращили глаза. Сама же она едва не упала в обморок от избытка чувств.
– Мы с ней идеально подходим друг другу, – добавил Шей, лаская возлюбленную нежным взглядом. – У нас обоих рациональный ум, и мы доверяем голосу разума больше, чем игре воображения либо эмоциям. Но при всем том я пришел к одному занимательному выводу.
– Какому же? – чуть слышно спросила Сарала.
– Любовь неподвластна уму. Она не имеет ничего общего ни с образованностью, ни с рассудительностью. Вот почему я понял, что готов пожертвовать ради нашей любви всеми шелками и любым китайским чаем. Я люблю тебя, Сарала, всем сердцем.
Она порывисто бросилась к нему в объятия и прошептала, взглянув ему в глаза:
– Я потрясена твоими словами, Шей. Я тоже люблю тебя. Кровь вскипела в его жилах, и он ее поцеловал. Все стало очень легко и просто, чего он сам даже не ожидал. Оказалось, что не нужно решать никаких сложных задач, чтобы понять, любит он эту девушку или нет. Она вцепилась в его плечи и плотнее прильнула к нему.
– Благословляю вас, дети мои! – промолвил маркиз.
– Помолчи, Говард! – Маркиза приложила платок к глазам. – Какая трогательная сцена!
Не выпуская Саралу из объятий, Шарлемань сказал:
– Не знаю, что вам успела поведать ваша дочь, однако хочу сообщить, что все разрешится сегодня вечером, когда на званый ужин явится лорд Делейн.
– Я захвачу туда с собой пистолет! – прорычал Ганновер.
– Сарала выдвинула условие, чтобы никто из-за нее не пострадал, – продолжал Шей. – И я с ней в этом согласен.
– По-вашему, мы должны мило улыбаться этому негодяю?
– Ни в коем случае! Пока еще ему не известно, что вы все знаете о случившемся. Нам не следует упоминать в разговоре ни китайцев, ни шелка. Над самим же Делейном лучше всего посмеиваться, давая понять, что его нельзя принимать всерьез.
– Понимаю! – Ганновер кивнул. – Но признаться, не ожидал от него столь низкого коварства. А ведь я ему доверял! Считал его своим другом. – Он взглянул на дочь. – Если бы мне раньше стали известны эти печальные факты, я бы обращался с ним иначе. Какой же он мерзавец!
– Сделанного не воротишь. Нам остается лишь обставить все так, чтобы никто не поверил ни одному его слову, либо нагнать на него смертельного страха и вынудить замолчать.
– Лично я никогда не прощу ему такой низости, – сказала маркиза, взяв было свое вышивание и вновь отложив его на столик. – Это же надо такое выдумать – сперва совратить нашу дочь, потом притвориться другом нашей семьи, есть и пить здесь, думая при этом исключительно о собственных корыстных интересах и абсолютно не заботясь о страданиях других. Гореть ему за это в адском пламени! Тьфу!
– Верно, мама, – поддержала ее Сарала. – Я тоже не смогу его простить.
– Все вместе мы составляем несокрушимую силу, – сказал Шарлемань, ощутив неописуемый прилив сил. – Я вынужден вас оставить. Увидимся в семь вечера, хорошо?
– До встречи у Эллис! – сказала Сарала.
– И дай нам Бог сил с честью довести все задуманное до конца, – пожелал себе Шарлемань.
Входя в бальный зал в доме Эллис, опершись на руку отца, Сарала чувствовала себя так, словно она парит в воздухе. Весь день она пребывала в смятении, но внезапно объявился Шарлемань и развеял все ее опасения своим признанием в любви. Его речь так потрясла ее мать, что она даже произнесла несколько трогательных слов в его честь, отметив его джентльменское поведение и привлекательную внешность. Отец только кивал, соглашаясь с ней, и блаженно улыбался, радуясь относительно благополучному разрешению неприятной ситуации.
И все же в глубине души Саралы затаилась тревога, которая омрачала ее безмерную радость. Она все еще опасалась, что Делейн догадается об их плане, боялась, как бы не пострадал Шарлемань в этот вечер. Эти странные предчувствия смущали ее и повергали в задумчивость. Еще две недели назад она была готова вернуться в Индию, но теперь холодела при мысли, что навсегда расстанется с Шарлеманем.
Она почувствовала, что он где-то рядом, даже не видя его, и, обернувшись, впилась в него взглядом. Он о чем-то разговаривал с Мельбурном и супругами Эллис, очевидно, о шансах трех дочерей графа удачно выйти замуж в этом сезоне.
