— Ты могла бы пользоваться со мной всем этим уже больше года, Морриган. Я не ожидал, что ты будешь жить в своей спальне.
Чарльз ступил в ванну и откинулся на бортик, являя собой прекрасную картину сибаритствующего декадента. Не открывая глаз, он властно протянул руку.
— Присоединяйся. Я устал иметь дело с твоими глупыми предрассудками. Ты долго водила нас за нос.
Элейн осторожно приняла руку и ступила в ванну. Вода оказалась немного горячее, чем она любила. Они станут похожими на вареных раков. Она повернулась, опускаясь спиной к затычке, чтобы лицезреть мужчину, который выглядел скорее спящим, нежели бодрствующим. Так обманчиво. Едва тело коснулось воды, как она оказалась аккуратно развернутой и прижатой к волосатому мужскому телу вместо гладкого фарфора. Он обхватил ее за талию и притянул спиной к своей груди.
Они погрузились в молчание. Элейн никогда прежде не принимала с мужчиной ванну, никогда не думала, что такая степень близости могла существовать вне сексуальных объятий. Пар волнистыми узорами поднимался вокруг. Огонь в камине вспыхивал и потрескивал; горящие дрова добавили дымного аромата к густой влажности. Она чувствовала, как поддается горячей воде, мягко плещущейся с боков и около чрева, напряженной груди и живот, ритмично поднимающимся и опадающим под шеей и спиной. Длинные пряди волос, плавающие вокруг, приятно щекотали. Веки опустились. Руки Чарльза стали тяжелее, как будто он, как и она, был убаюкан и собирался заснуть.
— Милорд, я принес горячей во… Милорд!
Глаза Элейн распахнулись. Фриц стоял в дверном проеме, держа ведро дымящейся воды. Элейн подумала, что его лицо такое же красное, какими должны были быть их с Чарльзом телам.
Элейн попыталась встать. Чарльз вернул ее на место, одна рука утешительно скрыла грудь. Она, придав ладони чашевидную форму, прикрыла другое стратегическое место.
— Чувствую, что теперь придется купить одну из этих неприглядных нагреваемых газом ванн. — Чарльз вздохнул. — Однако будь любезен стучаться, прежде чем войти в комнату, Фриц. Морриган, прекрати извиваться. Фриц, закрой глаза и добавь горячей воды, прежде чем эта остынет.
— Но… но милорд, как я могу лить воду с закрытыми глазами?
— Мы дадим тебе знать, если ты ошпаришь нас, Фриц, — сказал Чарльз сухо. — Ради всего святого, приложи мозги! Лей в тот конец, где находятся наши ноги.
Горячая вода шумно полилась в ванну; Элейн отдернул ноги от струи. Лицо Фрица сморщилось так, что он стал похож на куклу-малыша с капустной грядки [23]. Элейн последовала его примеру и закрыла глаза. Маленькая, мстительная часть души ликовала, что камердинер должен был носить горячую воду для ванны милорда.
Это меньшее из того, что ему следовало бы вытерпеть за то, как он обращался с Кейти.
— Молодец. А теперь подай мне мыло и тряпку. — Рука, обнимающая талию Элейн, поднялась. Незащищенная плоть покрылась гусиной кожей. Особый аромат, который она привыкла ассоциировать с Чарльзом, окружил ее.
— Нет, имей немного воображения, Фриц. Мы же не хотим, чтобы ее светлость пахла сандаловым деревом, не так ли? Дай нам что-нибудь менее пахучее.
Несколько секунд спустя дверь закрылась. Чарльз откровенно вздохнул. — Какая жалость. Я бы мог оставаться здесь весь день. Однако осмелюсь предположить, что Фриц скорее умрет, чем принесет нам еще раз горячей воды. Приступим, миледи.
Элейн переместили в сидячее положение.
— Приподними волосы. — Он намылил ее спину и плечи, сразу за мылом последовало освежающее прикосновение влажной мочалки. Бесцеремонно повернув ее в ванне так, что она оказалась лицом к нему, он энергично вымыл ей руки и груди. — Приподними ногу.
Элейн смиренно приподняла небритую ногу.
— Другую.
Когда она начала вырываться, он кротко позволил ей ускользнуть к крану.
— Потом. У нас целый день впереди. Кстати, в следующий раз, когда ты захочешь удалить любые волосы, я бы посоветовал тебе пользоваться депилятором. Это намного эффективней и намного безопасней.
Элейн стала краснее рака. Итак, он заметил. Она вспомнила его блуждающий язык. Как же он мог не заметить? Более безопасно для кого? Она размышляла, поглощенная воспоминаниями о банальной работе, проделанной с ее подмышками лезвием опасной бритвы. Для него или для нее?
Было довольно смешно наблюдать, как Чарльз моет подмышки, грудь, высовывает сначала одну волосатую ногу, затем другую. Он встал на колени и намылил гениталии. Элейн с интересом наслаждалась первым беглым знакомством с необрезанным мужчиной.
Хорошо, она уже видела этого мужчину, более чем видела, но то было в состоянии возбуждения, когда он выглядел почти таким же, как и обрезанный человек. Он оттянул крайнюю плоть и промыл головку под карманом кожи.
Чарльз сел обратно в воду.
— Теперь ты.
Элейн уставилась на него с непониманием.
— Приступай.
Элейн поднялась на колени для самого всестороннего мытья, которое у нее когда-либо было. Она поежилась, когда он настоял на мытье абсолютно повсюду — и между губами, и между ягодицами. Когда ее сполоснули к его удовлетворению, она с благодарностью опустилась назад в воду.
— Нет. — Немедленно он ухватился за ее бедра, ставя обратно на колени. — Ты ничего не забыла?
Он проник рукой между ног и потянул. Губка заскользила, натягивая по пути чувствительную кожу. Было такое чувство, будто она увеличилась раза в два по сравнению с тем, какой была вчера вечером. Губка застряла на выходе, напоминая собой тампон, вот почему Элейн никогда ими не пользовалась. Они просто были не той формы, чтобы выйти.
Его глаза сузились. Он мягко дернул за ленту и слабо улыбнулся продолжающемуся сопротивлению. Чарльз поднял другую руку и слегка коснулся той части Элейн, которую хвалил вчера вечером за то, что та была полностью готова для него.
— Не сопротивляйся, любимая, — прошептал он.
Синие глаза пронзали ее взглядом, говоря об еще больших количествах губок, удовольствиях, которые будут, удовольствиях, которые предоставила эта губка. Элейн разомлела. Губка легко вышла. Аромат лимона окружил их. Он ополоснул ее бедра, смывая остатки спермы, вытекшие вместе с губкой, затем наклонился и погрузил свою голову в ее влажную плоть. Чарльз глубоко вдохнул, перед тем как резко начал вставать, доставая их обоих из воды.
Он был в таком состоянии, когда обрезанные и необрезанные мужчины выглядят одинаково.
У Элейн пересохло во рту.
Чарльз усмехнулся.
— Не будет ли удивлена кухарка, если в следующий раз, когда она подаст тарталетки с лимоном, я изнасилую тебя прямо на обеденном столе?
