— Я больше этого не хочу.
— А чего вы хотите?
— Я хочу, чтобы вы были свободны и здоровы. Я не хочу, чтобы вас избивали. Особенно из-за меня. Вес тоже этого не хочет.
Реддинг не был уверен в отношении последнего.
— Я собираюсь заняться этим совсем не из-за вас.
— Что вы собираетесь предпринять?
Тут откровенность Райса иссякла. Сюзанна поняла это. Райс взял ее ладошку, приблизил к губам и неожиданно поцеловал так романтически нежно, трогательно и трепетно, что от изумления женщина не смогла вымолвить ни слова. Сюзанна молча подняла глаза на Райса и увидела то, что не ожидала увидеть никогда: некую затравленность. Глаза его напоминали глаза несправедливо обиженного и побитого пса.
— Благодарю вас за заботу обо мне, любовь моя, — искренне проговорил Реддинг.
Неожиданно Сюзанну осенило. Никто никогда не заботился о нем. Но, нет. Не может этого быть. Многие люди, несомненно, проявляли к нему внимание. Как можно было не позаботиться о ее ночном ястребе? Как может кто-то хладнокровно пройти мимо, если она, например, постоянно пребывает в тревоге о нем, в готовности разделить с ним беды и печали; если она любит его так беззаветно и безрассудно, что опасается одного: слишком явно обнаружить свое чувство?
Минуты интимного откровения истекли, благоприятная возможность не была использована. Реддинг оставил ее руку и уже давно пил кофе.
— Райс?
Он оторвался от еды и посмотрел на женщину. В глазах не было и намека на ту родственность душ, которая теплилась во взгляде минуту назад.
— Что вы собираетесь предпринять? — повторила Сюзанна вопрос, оставшийся без ответа.
— Я собираюсь снова наведаться в Остин. Как только смогу. Может быть, через пару дней.
— Это не совсем то, о чем я спрашиваю.
— Вам лучше этого не знать.
Райс был уверен, что дал исчерпывающий ответ.
— А Весу?
— Весу тоже.
— Вы вернетесь на ранчо?
Глаза его стали непроницаемыми.
— Я еще не знаю.
Сюзанна сжала кулачки. Ее не покидало тревожное предчувствие беды. Он не сможет один победить Мартинов. Но Сюзанна догадывалась, что это именно то, к чему он стремился.
— Уезжайте из Техаса, — попросила женщина.
— После того, что вы и ваш брат предприняли, чтобы я остался?
— Пожалуйста, уезжайте.
— Нет.
Ответ был резкий и решительный, и его безапелляционность неприятно задела Сюзанну. Она предложила ему воды, а потом спросила:
— Не желаете ли… побриться?
Реддинг поднял руку и ощупал щеки и подбородок.
— Боюсь, что для меня это будет пыткой… по другой причине.
Сюзанна провела взглядом по молодому телу Реддинга, скрытому под одеялом и ночной рубашкой. Многослойная ткань была не в состоянии скрыть причину, которая вызывала беспокойство Райса. С трудом оторвав взгляд от одеяла, прикрывавшего нижнюю часть торса и ноги, Сюзанна поинтересовалась:
— Что бы я могла сделать для вас?
— Расскажите мне все подробно о ваших соседях, обо всем, что совершили Мартины. Доктор Кэмпбелл поведал мне кое-что, но я бы хотел знать больше. Как можно больше.
— Зачем?
Реддинг твердо и властно посмотрел на женщину.
— Эрин, — вместо ответа промолвила Сюзанна, поняв, что правдивых объяснений не добьешься.
— Эрин?
— Невеста Веса. Моя подруга. Она знает всех.
Райс недоуменно спросил:
— А вы не знаете?
Сюзанна с запинкой объяснила:
— Я… перестала общаться с некоторыми соседями.
Реддинг внимательно изучал Сюзанну.
— Это… неприятно вам, не так ли?
Сюзанна повторила его обычное подергивание плечами.
— Мне это безразлично.
Райс кивнул, но она прекрасно поняла, что он не поверил. По правде говоря, то, что многие соседи отвернулись от нее, было Сюзанне обидно и неприятно. Она всегда была склонна поддерживать добрососедские отношения, но последние четыре года Сюзанна провела вне общества.
— Не могли бы вы пригласить Эрин сюда?
— С радостью, — ответила Сюзанна. — Честно говоря, я удивлена, что она так долго не показывается.
— Их встреча с Весом не была особенно удачной, — напомнил Райс.
Сюзанна подозрительно оглядела Реддинга. Скользнула взглядом с лица на грудь, живот и ниже… Женщина так и не узнала истинного состояния его здоровья. Она хорошо помнила, как он выглядел вчера, когда Вес привез его: поникшие плечи, опухшие, окровавленные ноги, не ноги, а кровавое месиво, избитое лицо, все в синяках и кровоподтеках. Сегодня синяки и места ушибов начали менять цвет.
— Сможете ли вы сделать это? — переспросил он. Сюзанна кивнула. Конечно, она пригласит Эрин. Если бы он попросил ее станцевать на раскаленных угольях, наверное, она выполнила бы и эту просьбу. Унизительно конечно, но правда.
Райс сделал еще глоток кофе. Рука его двигалась медленно и осторожно. Так осторожно, что сердце разрывалось на части. Реддинг поднял глаза и поймал выражение жалости в ее взгляде.
— Расскажите мне все, что вам известно.
И она начала.
* * *
Сюзанна оставила его через несколько часов.
Время перевалило за полдень. Райс поднялся на ноги. Он ненавидел проклятую ночную рубашку — шутовской наряд! — но она прикрывала ему спину. Тем не менее он чувствовал себя идиотом. Он всегда спал обнаженным и не любил лишних вещей.
Райс проверил, сможет ли он ходить. Боже! Как болели ноги!
Реддинг выглянул в окно. Прошло уже более суток с тех пор, как он столкнулся с Харди Мартином.
Как много изменилось за это время! Когда Сюзанна умоляла его уехать, уверяя, что Вес согласен с ней, он почувствовал слабость, которая моментально сбила первоначальный боевой настрой.
Никто никогда не беспокоился о нем. То, что о нем кто-то заботился, было новым ощущением, неиспытанным чувством, новым… бременем.
Сюзанна? Частично он ее понимал. Она была самой… о черт! Кем она была? Самой терпимой по отношению к нему? Терпеливой? Прощающей? Никогда не изведав ни одного из перечисленных чувств, он не был уверен в определении.
Ну, а Весли Карр? Здесь Райс уж совсем ничего не понимал. Он не удивился тому, что спас его именно Вес. Проклятый идиот ринулся бы спасать любого, кого угораздило попасть в положение, аналогичное тому, в котором оказался Райс, но доброжелательность одноногого калеки, доброта и сострадание, с которыми он промывал раны Реддинга, потрясли Райса до глубины души. А его уговоры, почти мольбы о том, чтобы Райс уехал из Техаса, были уже выше всякого понимания.
Обмозговав создавшуюся ситуацию, Реддинг объяснил ее с присущим ему рационалистическим цинизмом: Вес предложил ему покинуть ранчо, потому что в результате стычки с Мартинами он, Райс, был в большей степени бременем, чем подмогой. Только таким мог быть ход мыслей Веса, рассудил Райс.
