— Аргус, я не смогу и впредь быть твоей любовницей.
Сэр Уэрлок прижал палец к губам и заставил ее замолчать. Выглядел он расстроенным и в то же время раздраженным, словно воспринял предупреждение, как прямое, открытое оскорбление, однако ничего не сказал.
— Я никогда не позволил бы тебе жить в Тадем-Хаусе в качестве любовницы. Никогда не унизил бы перед многочисленными родственниками, хотя, не спорю, мое поведение дает основание так думать. Да, я совершил много ошибок, но все же надеюсь, что ты не откажешься стать моей женой.
Почему же эти восхитительные слова не прозвучали раньше? Радость заполнила душу Лорелей, а сердце забилось гулко и стремительно, с такой силой, что едва не выскочило из груди. Однако даже сейчас ей чего-то не хватало. Где признание в любви? Где заверения в нежности и страсти? Любимый говорил об ином: об удобном доме, о деньгах, о стремлении угодить герцогу вопреки предвзятому отношению светского общества.
Но разве он не знал, что практические соображения ровным счетом ничего для нее не значат? Да и отец, скорее всего, не обратит внимания на житейские мелочи. Сэр Уэрлок провел в Санданморе немало времени и не мог не понять, какими идеалами живут обитатели огромного поместья, но даже сейчас упорно продолжает говорить лишь о материальной стороне брака. Как же заставить его открыть сердце и поведать о главном?
— Ах, ты до сих пор сомневаешься, — вздохнул Аргус. — И должно быть, все еще сердишься. Поверь, старался я не ради тебя, а ради себя самого, чтобы предстать перед герцогом с тугим кошельком и собственным местом под солнцем. С самого начала я знал, что не это для тебя главное, да и для твоего отца, пожалуй, тоже, но поступить иначе не мог. Я должен был доказать себе, что имею полное право взять на себя огромную ответственность. Главное даже не в том, что лорд Санданмор — герцог королевства, а я всего лишь рыцарь. И не в том, что ты осчастливила бы самых знатных женихов. Ответ на все сложные вопросы очень и очень прост: я хочу, чтобы ты знала — я делаю предложение только потому, что мечтаю видеть тебя своей женой.
— Почему?
— Что — почему?
— Почему ты мечтаешь видеть меня своей женой?
Аргус взглянул на Лорелей с недоумением. В ее голосе слышалась тревога, а в изумрудных глазах застыл вопрос. Кажется, нужны какие-то другие доказательства: отчет о деньгах и недвижимости особым успехом не увенчался. Медленно, преодолевая все еще заметное сопротивление, он привлек любимую к себе и спрятал лицо в рыжих волосах.
— Ты единственная, кого я готов видеть рядом с собой всю оставшуюся жизнь. Вот почему я так упорно доказывал собственную состоятельность, что даже не догадался написать и рассказать о том, что скучаю по тебе и мечтаю о встрече.
— Но почему ты не написал мне? Не рассказал, чем ты занят, о чем думаешь?
Лорелей прижалась щекой к широкой груди Аргуса и услышала, как мощно, ровно и надежно бьется его сердце.
— Сожалею об этом, — с грустью согласился он. — Времени действительно прошло немало, хотя я его не заметил. Тебе, наверное, было очень одиноко. — Он сжал ладонями лицо любимой и заглянул ей в глаза. — Поверь, я неустанно работал, чтобы скорее к тебе вернуться. Ну, а сейчас прошу одного: постарайся простить мою гордость, ведь это она не позволила подчиниться зову души, бросить все и примчаться к тебе.
— Аргус. — Лорелей слегка отстранилась и покраснела от смущения. Мысли разбегались, а слова отказывались подчиняться. — Да, я высоко ценю стремление обеспечить будущую семью и уважаю твое мужское самолюбие. Но, к огромному сожалению, этого мало. Несколько раз я пыталась предложить тебе нечто большее, однако ты не отзывался, не отвечал, не давал понять, что хочешь именно этого. А ведь речь идет не только о тех чувствах, которые я готова дать, но и о тех, которые мечтаю получить взамен.
— Да, я слышал все чудесные слова, которые ты шептала, и хранил их в сердце, но я не считал себя достойным таких признаний. А главное, не верил, что имею право остаться рядом с тобой надолго, навсегда. Но потом случилось страшное, и я понял, что могу тебя потерять, так и не открыв душу, не сказав самого важного. Во время твоей болезни, сидя возле постели, я принял твердое решение: доказать герцогу, что имею полное право стать мужем его любимой дочери. Возможно, не столь высокопоставленным, как ему бы хотелось, но все же надежным, верным и заботливым.
— А в итоге дождался моего выздоровления и исчез, даже не попрощавшись, и ни единым словом не намекнул, что собираешься жениться.
— Каюсь, поступок не самый удачный. — Аргус легко прикоснулся губами к виску Лорелей, хотя сгорал от вожделения. — Хочу, чтобы ты стала моей женой. Хочу каждое утро просыпаться рядом с тобой, в одной постели. Хочу каждую ночь доказывать нежность и страсть. Хочу, чтобы ты принадлежала мне душой и телом, и готов сам безоговорочно принадлежать тебе. Ты — мое солнце. Будущее возможно только с тобой. Люблю тебя.
Изумрудные глаза Лорелей наполнились слезами, и Аргус нахмурился.
— О, не волнуйся. — Она провела ладонью по его колючей щеке. — Я плачу от радости: так давно мечтала услышать эти слова!
Только сейчас Аргус уступил желанию и растворился в жадном, всепоглощающем поцелуе. Он чувствовал, как непосредственно и пылко отвечает любимая, как разгорается и набирает силу неутоленная страсть. Да, он сумел получить одобрение герцога, но до сих пор опасался, что не сможет завоевать доверия самой Лорелей. Сейчас все сомнения рассеялись и бесследно исчезли.
— Ты действительно меня любишь? По-настоящему? — Лорелей слегка подтолкнула Аргуса, заставив лечь, и посмотрела на него сверху вниз. — Признание прекрасное, но ведь нужны доказательства.
Задуматься над ответом не хватило времени: под ловкими руками любимая быстро раздела его, и одежда каким-то чудесным образом полетела в сторону. Аргус нетерпеливо и откровенно устремился всем своим существом к познанию радости, которой так не хватало в разлуке.
— Чего же ты хочешь? У тебя есть моя преданность.
— И твоя страсть.
— О, этого в избытке, — согласился Аргус, торопливо развязывая многочисленные тесемки.
— И твое уважение.
Лорелей слегка отстранилась, позволяя освободить себя сначала от платья, а потом и от сорочки. Тонкий шелк повис на колючем кусте ежевики, однако задумываться о возможных неприятностях не хотелось.
— Бесспорно.
— И твоя верность.
Он не ответил, потому что в этот момент возлюбленная предстала перед ним во всей своей первозданной красоте. Жемчужная кожа, мягкая полная грудь, стройные бедра обещали ни с чем несравнимую награду. Лорелей села на Аргуса сверху, медленно вынула из волос шпильки и выпустила на свободу пышные волосы. Длинные локоны рассыпались по спине и плечам, словно стремились скрыть целомудренную наготу. О, она и сама не подозревала, как прекрасна!
