— Ма-ма, — пролепетал он, тыча пальцем ей в глаз.
— Постреленок, — сказала она с улыбкой и бережно посадила к себе на колени. — Тебя надо было назвать «Беспокойством».
Сын Поющей Воды не уступал Идущему Облаку в развитии и в шалостях. Оба мальчика часто играли вместе. В конце июля Белоснежный Цветок подарила маленькому племени еще одного ребенка. Она родила крошечную изящную девочку. Летняя Гроза никогда не видела более очаровательной малышки.
— Она прелестна! — с восхищением воскликнула Летняя Гроза. — Когда-нибудь она будет такой же прекрасной, как и ее мать.
— Может быть, поженим наших детей, когда они подрастут? — поддразнивая ее, спросила Белоснежный Цветок.
— О нет! Хоть я и счастлива в замужестве за Вольным Ветром, я никогда не поступлю так со своими собственными детьми, — поклялась она. — Пусть они сами выберут себе спутников жизни.
Выйдя замуж за Вольного Ветра и поселившись в лагере шайеннов, Летняя Гроза сильно изменилась, но ее постоянно мучили сомнения по поводу продолжавшихся набегов. На каждом шагу их жизни угрожала опасность. Хотя она полностью полагалась на Ветра в качестве предводителя и верила в свои собственные воинские способности, она все же беспокоилась за их безопасность. К тому же временами ее сильно мучили угрызения совести. Ведь эти набеги приносили не только славу и возбуждение — льющаяся рекой кровь и агонизирующие крики раненых в значительной мере омрачали восторг победы. Часто жертвами этой войны становились невинные женщины и дети, а теперь ей это было совсем не безразлично. Эти картины разрывали сердце Летней Грозы, но это была военная неизбежность, которую она не в силах была изменить.
К их чести, шайенны всегда благосклонно относились к детям, и если во время этих неистовых набегов они могли пощадить жизнь ребенка, то они делали это. Иногда они забирали ребенка с собой, чтобы не дать ему погибнуть от голода или страха. Часто такого ребенка отдавали бездетной паре, чтобы та растила его как своего собственного. Однако так поступали только с маленькими детьми, способными забыть своих белых родителей и те ужасы, которыми они были свидетелями. К сожалению, очень часто, когда белые понимали, что битва проиграна, они сами убивали своих женщин и детей, чтобы те не подверглись нечеловеческим пыткам в руках краснокожих дикарей. Они даже представить себе не могли, что их младенцев не убьют, а примут в племя и воспитают как индейских детей.
Еще одна вещь вызывала у Летней Грозы сильное отвращение: скальпы и охота за ними. Здесь она полностью разделяла чувства своей матери — Таня всегда ненавидела этот отвратительный обычай. При малейшей возможности обе женщины старались этого избежать, оставляя эту сомнительную награду мужчинам.
До поздней осени отряд совершал набеги на маленькие фермы и поселения, удачно избегая встречи с солдатами. И вот во время одного из таких набегов Летняя Гроза случайно нашла Анжелу.
Воины напали на три маленькие хижины, расположенные на берегу реки. За хижинами виднелись уже убранные и вновь засеянные сельскохозяйственными культурами поля. Весь урожай был собран вовремя. В то роковое утро отряд Вольного Ветра совершил свое нападение на заре. Когда они подъехали к ферме, перед ними предстала мирная картина. Еще не слышно было бодрых криков петуха, и молочные коровы все еще дремали в сарае, пристроенном к дальней хижине. Ничего не подозревавшие семьи беззаботно спали в своих постелях, не ведая о роке, уже готовом обрушиться на них.
Никто не предупредил их. С минуту все было спокойно. Но в следующее мгновение индейцы с гиканьем ворвались в три хижины одновременно, и в жемчужном свете зари засверкали их ножи и томагавки. Создалось впечатление, будто ад кромешный вырвался наружу, а затем все было кончено. Четыре мужчины, два подростка и одна молодая женщина лежали мертвыми. В живых осталась только пожилая женщина из первой хижины.
В то примечательное утро Летней Грозе выпал жребий сторожить лошадей, в то время как остальные воины бесшумно подкрадывались к хижинам. После условного сигнала она присоединилась к отряду, чтобы обыскать хижины и надворные постройки на предмет провизии и других нужных вещей, прежде чем запалить их.
Едва войдя в третью хижину, она увидела мертвого фермера, наполовину свесившегося из своей кровати, как будто он пытался выпрыгнуть оттуда при первых же сигналах тревоги. Вероятно, он был недостаточно быстр. Так же, как и его соседи. Его молодая жена, должно быть, тоже успела выскочить из кровати, однако и ее тело лежало около колыбели рядом с очагом, и в руке ее все еще была зажата кочерга. Пыталась ли она разжечь огонь или защититься, Летней Грозе оставалось только догадываться.
Несколько секунд Летняя Гроза с жалостью смотрела на бездыханное тело молодой женщины примерно одного с нею возраста. Затем она решительно шагнула вперед, чтобы обследовать оставшуюся часть маленькой хижины. Внезапно она чуть не упала, поскольку носок ее мокасина запутался в нитях мягкой пряжи, свисавших из корзины на пол. Проклиная собственную неуклюжесть, Гроза наклонилась, чтобы распутать пряжу. И вдруг под кучей ярких ниток, лежавших в корзине, она заметила крошечную ножку.
Она мгновенно отбросила пряжу и увидела спрятанного под нею младенца. Вскрикнув от страха, Летняя Гроза увидела, что крошечный ребенок, которому было едва несколько недель от роду, запутался в длинных нитях пряжи, причем так туго, что его маленькое личико было почти синим от перерезавших его горло веревок.
«Неудивительно, что он не кричал», — подумала Гроза, в то время как ее пальцы уже начали лихорадочно распутывать задыхавшегося ребенка. Наконец после нескольких минут, показавшихся ей вечностью, она сумела сделать это, но в крошечной грудной клетке младенца, увы, не было видно никакого движения.
— О крошка, только не умирай! — Гроза выхватила ребенка из корзины и быстро положила его на свои согнутые колени. Осторожно стуча его по хрупкой спинке, она всхлипывала. — Дыши, пожалуйста, дыши!
За спиной она услышала голов Ветра:
— С кем это ты разговариваешь, Летняя Гроза? — Взглянув через ее плечо, он увидел сам.
— Дай ребенка мне, — приказал он, протягивая к нему руки.
Гроза передала ребенка.
— О Ветер! — закричала она с безумным выражением лица. — Ребенок удушился, и я не могу вернуть его к жизни!
Видя ее беспокойство, Ветер обхватил своими длинными пальцами крошечные лодыжки ребенка и принялся трясти его головой вниз. В первое мгновение она с ужасом подумала, что он собирается бросить младенца головой в горящий очаг. Но затем с облегчением увидела, что он резко шлепает его своей большой рукой по попке и по спинке. В груди младенца раздался сдавленный хрип. Продолжая похлопывать ребенка по спинке, Ветер положил его на свою широкую ладонь лицом вниз и накрыл его тельце другой ладонью. Осторожно начал сжимать руки и маленькую грудную клетку между ними.
