– Сегодня вы ослепительны, миледи, – сказал он с обворожительной улыбкой.
– Благодарю вас, Клэй. Я так рада, что вы здесь. – И это было правдой. Ей было так приятно встретить хоть одного друга в стане врагов.
Должно быть, Клэй прочел ее мысли, потому что он заговорщически наклонился к ней:
– Ваш муж подумал, что вам потребуется некоторая моральная поддержка. Поэтому я привел с собой друга. – Он повернулся к красивому седовласому мужчине, стоявшему рядом с ним, почти такому же высокому, как Клэй, и с такими же мягкими золотисто-карими глазами. – Ваша светлость, могу я вас представить графине Гревилл? Миледи, это герцог Ратмор.
Она низко присела в реверансе, и сердце ее бешено забилось – отец Клэйтона. Ей никогда не приходило в голову, что герцог Ратмор может оказаться на их стороне.
– Для меня это большая честь, ваша светлость.
Он улыбнулся ей, и в его улыбке она прочла явное одобрение.
– Напротив, это для меня удовольствие – познакомиться с вами, миледи, уверяю вас. Ваш муж и я, конечно, хорошо знакомы. Мне приятно видеть, что у этого плута наконец достало ума жениться. На женщине редкостной красоты, смею добавить.
Она, польщенная, слегка покраснела.
– Благодарю вас.
– Надеюсь, вы окажете мне честь и оставите для меня танец, молодая леди. Не для того же я трясся по грязным дорогам, чтобы узнать, что в вашей записной книжке все танцы уже распределены.
Она рассмеялась. Обходительность и любезность герцога привели ее в хорошее расположение духа, и она почувствовала себя легко.
– Ни в коем случае. Для меня честь танцевать с вами, ваша светлость, когда вы только пожелаете.
Он улыбнулся, и на одной щеке у него появилась ямочка. Она вспомнила, что и у Клэя есть ямочка, и только на одной щеке. На той же самой. Некоторое время они мило болтали, потом появился старый знакомый герцога и увел его. И все же усилия Клэя не пропали даром. Одобрение герцогом графа и его выбора резко изменило атмосферу в зале. Некоторые гости – лорд Фоксмор, которого Эриел мельком видела в Танбридж-Уэлсе, лорд и леди Окснард и с полдюжины других – по очереди подходили к ней выразить свое почтение. И леди Фоксмор, похоже, простила Эриел ее прежние приключения. Эриел отнесла это главным образом на счет деловых контактов лорда Фоксмора с Джастином и больших прибылей, которые это партнерство приносило. Вечер шел своим чередом, как казалось Эриел, и длился бесконечно долго, но пока все было хорошо. Оркестр заиграл вальс, и Джастин повел ее на площадку для танцев. Когда его рука обвилась вокруг ее талии, Эриел почувствовала себя по-настоящему хорошо и счастливо вздохнула.
– Я мечтал вальсировать с тобой, – тихо сказал Джастин.
Он увлекал ее все дальше и дальше по залу, и ей казалось, что они плывут.
– Мечтал? – Она почувствовала легкое прикосновение его бедра, его руку на своей спине, и знакомый жар вновь охватил ее тело.
– Много-много раз. – Его глаза не отрывались от ее лица. – Знаешь, что мне обычно снится?
Она не могла отвести взгляда от его жесткого смуглого лица.
– Что же?
– Наша брачная ночь. Я вспоминаю сладостный вкус твоих губ и то, как твое тело откликалось на мои ласки и что я чувствовал, когда был в тебе. Я мечтаю, чтобы это повторилось.
Внутри у нее все оборвалось. Она пыталась справиться с охватившим ее отчаянным томлением и на мгновение сбилась с ритма. Он привлек ее ближе и повел легко, снова войдя в ритм вальса. Разве могли его слова не вызвать в ней отклика? Она помнила каждое мгновение той ночи так же отчетливо, как и он. Музыка прекратилась слишком скоро. С легким поклоном он отступил в сторону, и взгляд его снова стал загадочным. Через несколько минут в зале появился герцог, чтобы потребовать обещанный танец. Эриел снова оказалась в центре зала, и озабоченный взгляд Джастина следовал за ней. Весь вечер он был к ней внимателен, старался ограждать ее от Барбары и ее прозрачных намеков и фальшивых снисходительных улыбок ее друзей.
«Возможно, я ошиблась, – думала Эриел. – Не исключено, что Барбара не права».
Но тут появилась группа запоздавших гостей, и внимание Эриел теперь было приковано к ним. Одна из вновь прибывших дам отделилась от группы. Это была высокая женщина с оливковой кожей, сильно выступающими скулами, высокой и полной грудью. Она была ослепительно красива и затмевала статью сопровождавшего ее седого низкорослого мужчину. Она была экзотична, и как только обратила на Джастина взгляд своих черных глаз, опушенных густыми ресницами, Эриел тотчас же поняла, что когда-то она была его любовницей. У нее на этот счет не возникло и тени сомнения. На мгновение грудь ее так сдавило, что ей стало трудно дышать. Она споткнулась и упала бы, если бы не сильная рука герцога на ее талии.
– Вы в порядке?
– Да… да. Я чувствую себя отлично. Только немного устала.
Он проследил за ее взглядом и нахмурился:
– Это леди Истгейт, близкий друг вашей золовки, но я удивлен, что она здесь.
«Не спрашивай», – уговаривала себя Эриел, но не смогла удержаться от вопроса:
– Это потому, что у моего мужа был с ней роман?
Ее смятение не ускользнуло от проницательного взгляда герцога.
– Ваш муж – мужчина, моя дорогая, а не святой. Леди Истгейт – красивая женщина и к тому же вдова. И их… роман случился задолго до того, как он встретил вас.
Она растерянно улыбнулась и в душе взмолилась, чтобы это оказалось правдой. В этот момент дама решительно направилась к Джастину, и Эриел с внезапной острой болью в сердце подумала, что герцог, вероятно, ошибся. Не была ли леди Истгейт той женщиной, повидать которую Джастин ездил в Лондон? Элегантная и искушенная, она могла не посчитаться с тем, что мужчина женат. Когда танец окончился, Эриел извинилась и вышла на террасу. Она пробралась по черной лестнице в свою комнату. Ее не покидала мысль о Джастине и этой экзотичной женщине. Оказавшись в спальне, в своем убежище, она горько заплакала.
– Леди Истгейт.
Джастин смущенно склонился над ее изящной рукой, обтянутой до локтя белой перчаткой. Его глаза сурово всматривались в ее лицо. Розалин Бирсфорд, вдова маркиза Истгейта, по матери англичанка, по отцу испанка и дочь испанского графа, была желанной для него женщиной очень короткое время. Вскоре он выяснил, что сердце Розалин почти так же пусто, как его собственное, и его страсть к ней тотчас же иссякла.
– Приятно видеть вас, Джастин. – Она улыбнулась из-под своего веера, расписанного вручную. – В последние несколько месяцев мне недоставало вас.
– Неужели? – Уж он-то не скучал по ней, но было ясно, что его охлаждение к ней сильно ее уязвило. «Никто не смеет обращаться со мной, маркизой Истгейт, как с какой-нибудь ненужной вещью, как с хламом», – проскрежетала она в ту ночь, когда он сказал ей, что между ними все кончено.
