Даже сейчас, спустя столько лет, Джастина всего передернуло при этом воспоминании.
– Мое поведение иначе, как мерзким, нельзя было назвать. Впрочем, как всегда... Не сказав никому ни слова, я взял лошадь и умчался в Лондон, так что ни одна живая душа не узнала, что в ту ночь я был там. Утром его обнаружили слуги. И я никогда и никому ни словом не обмолвился, что был тогда с ним... что это я убил его. Ни единому человеку... даже Себастьяну.
При мысли о том мучительном чувстве вины, с которым он был вынужден жить все эти годы и которое, возможно, пожирало его, как дикий зверь, сердце Арабеллы едва не разорвалось от жалости.
– Джастин...
– Это еще не все, – перебил он таким тоном, что ей стало не по себе.
Отвернувшись, Джастин подошел к зеркалу, висевшему на стене возле старинных рыцарских доспехов.
И снова голос Джастина разорвал воцарившуюся в комнате тишину.
– Помнишь ту ночь в Терстон-Холле, когда на тебя набросился этот подонок Макелрой? Никогда не забуду то, что ты тогда сказала... что всю свою жизнь мечтала быть такой, как все... ничем не отличаться от других. Ты тогда еще спросила меня, понимаю ли я, что это такое – смотреть в зеркало и корчиться от отвращения при одном только взгляде на свое отражение. Каково это – ненавидеть то, что ты видишь, лютой ненавистью, зная при этом, что не в силах что-либо изменить. Тогда я ничего не сказал тебе, но я знаю, каково это. Помню, как незадолго до той ночи, когда я... когда умер мой отец, я стоял перед зеркалом в своей комнате, разглядывая свое отражение. Вдруг оно треснуло и разлетелось у меня перед глазами. Я даже не помню, как ударил по нему. Никогда не забуду, как наклонился... поднял с полу один осколок... поднес его к своему лицу и...
Арабелла сдавленно ахнула, когда, несмотря на темноту, увидела, как он сделал резкое движение, взмахнув рукой, словно намереваясь перечеркнуть собственное лицо...
Чувствуя, как все дрожит у нее внутри, Арабелла ошеломленно уставилась на него, слепо вглядываясь в знакомые, чеканно прекрасные черты его лица.
– Джастин, – сдавленно прошептала она, – Джастин, нет... Рука его бессильно упала.
– Естественно, у меня не хватило решимости это сделать, – скривился он. – Ну вот, Арабелла, теперь тебе все известно. Теперь ты видишь все уродство, которое кроется под личиной «самого красивого мужчины во всей Англии». И понимаешь, что на самом деле я просто трус и негодяи. Но ведь ты всегда это знала, с самого начала.
– О Боже, Джастин! Ты тут ни при чем. Ты не виноват. Это он отравил тебя...
– Отравил? Он? Нет. Это я отравляю все, к чему прикасаюсь...
Жгучее презрение к самому себе, которое слышалось в этих словах, заставило Арабеллу вскочить на ноги. Одинокая слезинка скатилась по ее щеке, но она даже не заметила этого. Обхватив мужа руками, она припала к нему, крепко прижавшись щекой к его плечу.
– Прекрати это! Если бы... если бы ты изуродовал свое лицо, мне кажется, я бы просто этого не перенесла.
Он обернулся.
– Почему ты не обвиняешь меня? Почему не ненавидишь меня, Арабелла?
– Не смей так говорить! – яростно бросила она. – Не смей даже думать об этом!
– Разве ты не слышала, что я сказал? Неужели ты ничего не поняла?!
– Я все слышала. И все поняла.
– Тогда почему ты все еще здесь? Как ты можешь оставаться со мной? Дышать со мной одним воздухом...
Голос Джастина дрожал и прерывался от нахлынувших на него чувств, которые он пытался сдержать – и не мог. Сердце у нее заныло. Сегодня ей удалось краем глаза заглянуть в его душу, и ей открылось такое, чего она и вообразить себе не могла. Что-то вдруг переменилось в ней. Арабелла вдруг почувствовала, что после всего этого она уже не сможет просто повернуться и уйти. Джастин нуждается в ней. Может, он и сам еще не понимает этого, но скоро поймет. Она не может предать его. И не сделает этого.
В горле у нее саднило. Проглотив комок, Арабелла глубоко вздохнула. Потом подняла на него затуманенные слезами глаза – в них он мог прочесть все, что было у нее на сердце, словно в открытой книге, но сейчас ее это не волновало.
– Я твоя жена, Джастин. Хороша бы я была, если бы сбежала от тебя, вместо того чтобы быть с тобой в печали и радости. Долг жены – быть всегда рядом с мужем, и я буду с тобой – всегда.
– О Господи... – Голос Джастина снова стал хриплым. – Какой же я негодяй! Снова заставил тебя плакать!
– Все в порядке. – Арабелла храбро улыбнулась сквозь слезы. Но тут губы у нее задрожали, и она, вся дрожа, прильнула к мужу. – Только обними меня, Джастин, просто обними меня – и не отпускай, хорошо?
Сильные, мускулистые руки обхватили ее, и муж крепко прижал ее к себе – именно так, как ей хотелось. Джастин яростно целовал дрожащие губы жены, потом подхватил ее на руки и понес... Он снова опустил ее на постель... теперь не было ни слов, ни слез – ничего, кроме счастья принадлежать ему...
На следующей неделе, в среду, Джастин весело насвистывал, усаживаясь в свой щегольской экипаж. Он с утра побывал у своего поверенного, и хотя этот визит обошелся ему в кругленькую сумму, но дело того стоило. Да, стоило, довольно подумал он.
Уголки его губ торжествующе поползли вверх. Господи, благоговейно подумал он, как же изменилась за последнее время его жизнь! Все началось с того, что он обзавелся собственным домом в Лондоне. А потом и женой. А потом и загородным домом вдобавок, и не где-нибудь, а в Кенте. Джастин довольно улыбнулся про себя – да уж, Господь свидетель, он становится таким респектабельным, что дальше просто ехать некуда!
Как странно, спохватился он, что с появлением жены его жизнь внезапно стала... как бы это сказать... намного проще. А по логике вещей должно было бы быть наоборот, удивился Джастин. Собственно говоря, все женатые мужчины уверяли его, что именно так и будет.
Но какой смысл обманывать себя, подумал Джастин. Стань его женой любая другая женщина, а не Арабелла, все сейчас было бы совсем по-другому. Не исключено, что он бы сейчас ломал голову, как половчее ускользнуть из брачных сетей, саркастически хмыкнул он про себя, вместо того чтобы запутаться в них окончательно и бесповоротно. Ад и все дьяволы, да будь на месте Арабеллы любая другая женщина, вряд ли он вообще когда-нибудь женился бы! У Джастина не было ни малейших иллюзий на этот счет. Скомпрометировал ли он женщину или нет – он бы непременно отыскал способ ускользнуть из брачных пут.
Но сейчас он почему-то не чувствовал себя несвободным. Не ощущал себя так, словно его загнали в ловушку. Не считал, что его посадили на цепь. Как ни странно это звучит, Джастин обрел наконец свободу.
И может быть, впервые за всю жизнь он мог радостно и с нетерпением смотреть в будущее. Да, действительно, он наслаждался жизнью. И это ощущение полноты и радости бытия было удивительно и ново для него, поскольку раньше, сколько он себя помнил, жизнь для него была всего лишь чередой серых и унылых будней.
