— Не тебе говорить, — отрезала Импрес, готовая затопать ногами от возмущения при виде его ханжества.
— Для мужчины это совсем другое дело.
Не было вежливого извинения, только этот оправдывающий себя ответ. Как типично для Трея!
— В чем же, — ледяным голосом спросила Импрес, — состоит разница? — Стандартная фраза Трея в дополнение к его чертовому высокомерному лицемерию довела ее до кипения.
— У нас больше свободы. — Его тон был ленивый, а слова-сокрушающими.
— Можешь так считать. Но я, однако, сделала открытие, — сказала Импрес, глядя ему прямо в глаза, — моя свобода совершенно равна твоей.
Трей, стоявший на некотором расстоянии от нее, рядом с креслом, с которого он недавно поднялся, двинулся по направлению к Импрес мягкой скользящей походкой, которая, как она подумала, не потревожит в лесу сухих опавших листьев. Он остановился совсем рядом, с трудом обуздывая свой темперамент, и сказал с уничтожающей вежливостью:
— Знаешь ли, дорогая, у такой свободы могут быть некоторые физические последствия.
Импрес напряглась. Знает ли он о Максе? Не был ли весь этот дразнящий разговор просто игрой кошки с мышкой? Почему он оказался более напыщенным, чем она помнила?
— Когда ты приехал в Париж? — спросила она слишком быстро, слишком грубовато, внезапно взволнованная тем, что Трей приехал из-за сына.
Он коротко поклонился, и сапфировые пуговицы на его жилете на мгновение сверкнули, как бы напоминая о богатстве их обладателя.
— Сегодня, — ответил Трей. — Могу ли я навестить тебя попозже вечером, после оперы, и приобщиться к твоей свободе? — Тон у него был очень корректный, словно рядом с Импрес сидела строгая тетушка; почтительный наклон головы — безукоризненный; только мягкое подчеркивание слов и его насмешливые глаза были непочтительны.
Он не знает о Максе, подумала она, глядя в эти насмешливые томные глаза. Они были слишком чувственны под ленивой усмешкой. Трей просто заинтересован в удовлетворении своих плотских побуждений.
— Боюсь, что вечером буду занята. — Ее выражение и тон ответа намекали на то, что она занята постоянно.
— Тогда завтра? — предложил он мягко, не обращая внимания на форму и смысл ее ответа.
— Нет, — ответила Импрес ровно. Ее терзало то, с какой беззаботностью сделал он свое грубое предложение, уверенный, что она примет его; раздражала собственная тяга к Трею, к горячему страстному призыву в его глазах словно она только и ждала, горя в лихорадке, что протянет руку и скажет: «Пошли».
— У тебя такое напряженное расписание? — спросил он с очаровательным нахальством, которое она наблюдала весь день. — Я готов купить твое время. Какие нынче цены в Париже, — растягивая томно слова, продолжал он, — теперь, когда ты уже не босая на ярмарке? — И он посмотрел на нее.
Импрес вспыхнула до корней волос, дыхание перехватило от беспрецедентного убийственного гнева.
— Естественно, я нахожу твое предложение привлекательным, — ответила она ядовито через несколько секунд. — К сожалению, тебе оно не по карману.
Он выглядел удивленным, а затем улыбнулся.
— Я могу купить любую шлюху на континенте, радость моя, — сказал он сердечным голосом, — и ты знаешь это.
— Тогда приятных каникул, мистер Брэддок-Блэк, — отрезала она.
Если бы Импрес была мужчиной, она бы убила его. Повернувшись, Импрес толкнула дверь и убежала от этой улыбчивой грубости, не в силах удерживаться от желания вцепиться ему ногтями в лицо, чтобы кровь смыла оскорбительную улыбку. Влетев в первую комнату и с силой захлопнув за собой дверь, Импрес упала в кресло рядом с маленьким полированным столиком, дрожа от ярости. Если бы у нее было оружие, она бы не задумываясь, использовала его. Как осмелился он назвать ее шлюхой за то, что, как он считал, было исключительно мужской прерогативой!
— Черт бы тебя побрал, Трей, — выругалась она. — Катись отсюда подальше!
Большие напольные часы в углу прозвонили, напоминая ей о том, что Макс скоро будет в ярости: период между кормлениями слишком затянулся. Сознательно она заставила себя отвлечься от мыслей о Трее, держащими ее в ярости и возбуждении. Властно наклонив голову, она успокоилась и толкнула дверь. По крайней мере, подумала она с удовлетворением, ее отказ был абсолютно ясен.
Она видела в последний раз магнетического мистера Брэддок-Блэка.
Он появился на следующее утро.
Трей катался по полу комнаты, где дети обычно завтракали, вместе с Эдуардом, в то время как Гай, Женевьева и Эмили дергали его и громко кричали, требуя, чтобы он, наконец, обратил и на них внимание. Цветная бумага, ленты, порванные и смятые, были разбросаны на дорогом тебризском ковре вперемешку со щедрыми подарками-драгоценностями и одеждой, игрушками и куклами, коробками и красками, книгами, седлом от Герме, которое, видимо, предназначалось для Гая, — обычная для Трея щедрость по отношению к детям. Светлые кудри Эмили были убраны под дорогой дамской шляпой, а на тонкой шее Женевьевы висели три нитки изумительного светло-розового жемчуга, прекрасно подобранного и ровного. Гай дергал Трея за рукав и настаивал, чтобы он немедленно отправился с ним на конюшню.
— Ты должен, Трей. Оставь Эдуарда, сейчас моя очередь.
— Он может взглянуть на твою старую клячу позже, — решительно заявила Эмили, фиалки на ее шелковой шляпке дрожали от негодования. — Он должен посмотреть мое новое бальное платье. Это мое первое, Трей, — сказала она, таща его за руку, — с блестящим газом по белому шелку, и я в нем выгляжу…
— Как сказочная принцесса, — ответил, улыбаясь Трей, сидя среди детей со счастливым Эдуардом, устроившимся у него на коленях.
— В самом деле! Это действительно так! — согласилась Эмили счастливо, и ее ответная улыбка напомнила ему Импрес. Должно быть, так она выглядела в двенадцать лет — светловолосая, с румяными щеками и танцующими огоньками в глазах. — И Пресси говорила, что я могу сделать прическу, потому что будет семейное торжество.
Раздался стук захлопываемой двери, все повернулись и увидели Импрес, замершую в ухода в комнату.
Она была одета в утреннее платье из бледно-желтого шелка, и Трею вновь бросилось в глаза, насколько полнее стали у нее груди. Возможно, подумал он, это ухищрения портного, чтобы добавить привлекательности в образ куртизанки. И очень эффектные, решил он, почувствовав, как зажглось желание.
— Посмотри, кто пришел, Пресси! — воскликнул Гай.
— Разве это не прекрасно! Трей на каникулах и приехал навестить нас! — Глаза Женевьевы были широко раскрыты от восторга.
— Посмотри на мою новую шляпку, Пресси! Трей говорит, что она очень идет мне! — сказала Эмили совершенно по-взрослому, но, в конце концов, захихикала, как подросток.
