– Епископ? При чем тут епископ?
– Потому что Хольштайнский епископ – это тот парень, на долю которого теперь выпала незавидная участь заботиться о твоей черной душе.
– Пошел к дьяволу!
– Так вот, он справедливо подозревает, что если ты увидишь нашего чистого ангела – Луизу, то очень скоро затащишь ее в постель, независимо от тяжести твоих ран.
Тот, кто делал ему перевязку, отодрал последний бинт, и Сомертон громко заскрипел зубами.
– А почему я не должен укладывать в постель свою законную жену? Я едва не погиб ради нее! Меня бросили в темницу, пытали, преследовали, жгли, но это не самое страшное. Я уже несколько недель не прикасался к телу моей жены. Несколько недель, ты можешь себе это представить? Когда я, наконец, до нее доберусь, она ходить не сможет! И, насколько я знаю своего Маркема, я тоже.
Над головой страдальца кто-то тихо ахнул.
На физиономии Олимпии расплылась улыбка:
– Мой дорогой грешный друг! Я не могу не приветствовать твой брачный энтузиазм, но…
– Но что? Что?
Герцог придвинулся к нему ближе:
– Но, судя по всему, народ Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофа не хочет лишиться королевской свадьбы.
Хольштайнский замок
Декабрь 1892 года
Было три часа утра. За окнами падал пушистый снег. Герцога Олимпию разбудил камердинер и сообщил, что внизу его ожидает молодая леди.
– Молодая леди, говоришь? – Герцог отбросил одеяло и стянул с седеющей головы ночной колпак. – В такое время? Видит бог, лучше бы она не проявляла такую назойливость.
В коридоре он был вынужден прищуриться – замок был ярко освещен. Громкий выстрел пушки на крыше заставил Олимпию подпрыгнуть.
– Проклятие! – воскликнул он. – Я надеюсь, она хотя бы хорошенькая.
– Да, сэр, – сказал лакей, семеня за герцогом, шагавшим по коридору, и поправляя его халат.
– Не люблю женщин, которые появляются среди ночи и требуют к себе внимания. Это очень грубо. Я так думаю. Даже вульгарно. – Он повернул за угол и вышел на галерею второго этажа.
– Да, сэр. Очень грубо.
– Мне нравятся пухленькие улыбающиеся симпатичные дамочки, которые приезжают вечером после ужина, когда все сыты, довольны и готовы цивилизованно развлечься перед сном.
Герцог прошагал по галерее, даже не взглянув ни на висящие на стене портреты, ни на шестифутового рыцаря в древних доспехах, уже несколько веков охраняющего вход в восточное крыло замка. Когда-то эти доспехи носил рыцарь, сражавшийся с сарацинами при Антиохии. Тапки герцога громко шлепали по мраморному полу. Шлепки прекратились, только когда он добрался до коридора, устланного мягким ковром.
– Это, конечно, удобнее, – сказал камердинер, главной обязанностью которого было соглашаться со всеми утверждениями герцога.
– А еще больше мне нравятся симпатичные юноши. Меньше проблем, меньше расходов, да и здоровее.
– Да, сэр. Должен ли я приготовить для вас пунш?
Олимпия резко остановился перед закрытыми дверями в гостиную и задумчиво поскреб подбородок. Из-за двери раздался смех, за ним последовал вопль младенца.
– Нет, – сказал он. – Думаю, лучше подойдет двойная доза чистого шотландского виски.
Камердинер распахнул двери перед герцогом.
Тот вошел и сразу окунулся в атмосферу беспрецедентного хаоса. В одном конце комнаты Гатерфилд играл в карты с восьмилетним лордом Килдрейком, который держал во рту незажженную сигару и, судя по довольной физиономии, выигрывал. Рядом на софе расположилась леди Роналд Пенхэллоу и оживленно беседовала с леди Мэри Рассел, темноволосой и темноглазой дочерью светловолосого герцога Эшланда, который стоял рядом, словно Адонис в маске, облокотившись о каминную полку. В одной руке он держал стакан с шерри, другой обнимал жену за талию. Причем эта самая талия явно раздалась, да и животик уже появился.
Надо же, Эмили опять беременна. Неужели ей не хватает здравого смысла найти мужу любовницу?
Взрыв смеха заставил Олимпию повернуть голову в другую сторону. Там принцесса Стефани показывала наследнику Эшланда – лорду Сильверстону фигуры баварских народных танцев, а лорд Роналд Пенхэллоу стоял с двумя изящными серебряными подсвечниками рядом с бесценным стулом эпохи Людовика XIV. На стуле восседал его королевское высочество принц-консорт Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофа, совершенно пьяный и очень довольный собой. На полу в открытом футляре лежала виолончель, а в руке принц сжимал смычок.
Олимпия подошел к нему и похлопал по плечу:
– Ну что, племянничек, тебя выгнали из спальни?
Сомертон кивнул:
– Я ведь только хотел помочь.
– Все кончилось?
Граф счастливо улыбнулся:
– Да. Чудесная девочка. Рыжая, как мама. Все хорошо. Они сейчас отдыхают.
Из спальни, расположенной в соседней комнате, донесся крик.
– Вероятно, нет, – сказал Олимпия. – Роды были тяжелыми?
Счастливая улыбка сползла с физиономии Сомертона.
– О боже! Это было ужасно. Пенхэллоу едва удержал меня на месте. – Он медленно покачал головой. – Не знаю, как я это пережил.
– Понимаю. Виски?
– Бренди.
– А он еще остался?
– Сомневаюсь, – горестно молвил принц.
Открылась дверь спальни, на пороге показалась плотная женщина лет сорока в аккуратном сером платье и окинула собравшихся неодобрительным взглядом.
Принцесса Стефани отвлеклась от своего занятия и спросила:
– Как они, сестра Мюллер?
Филипп положил карты на стол, а сигару – в пепельницу.
– Я хочу видеть мою новую сестричку! – закричал он.
– Вы увидите вашу маленькую сестричку утром, ваша милость, – проговорила сестра Мюллер.
– Но уже утро!
Леди Роналд поспешно встала.
– Тише, Филипп. Ты сделаешь так, как сказала сестра Мюллер.
– Уходите, – велела строгая немка. – Все уходите. Вы слишком шумите, а лорду Килдрейку давно пора спать.
– Папа Роналд сказал, что я могу остаться со всеми, – важно сообщил Филипп, – а папа дал мне сигару. – Он взял ее из пепельницы и с гордым видом продемонстрировал женщине.
На ее лице отразился ужас, и она выхватила сигару из пальцев мальчика.
– Его высочество… не подумал, когда сделал это. А теперь быстро марш в постель! В детскую! К вашим братикам и сестричкам!
Мало-помалу все члены королевской семьи разошлись по своим спальням и в детскую, которая теперь была заполнена почти до предела. К долгожданным родам съехались все члены семьи. Маленькая Стефани Ламберт и ее кузены близнецы Эшланд – более проказливых двухлетних мальчишек герцогу не приходилось видеть – спали рядом с похожей на ангела достопочтенной мисс Флоренс Пенхэллоу и ее братишкой Финеасом. Олимпия подозревал, что принцесса Стефани сейчас направляется в детскую, чтобы покормить двухмесячного рыжеволосого лорда Гатерфилда. Как и сестры, Стефани пожелала сама кормить детей, несмотря на наличие двух отличных здоровых кормилиц.
