– Ты действительно так считаешь? – тихо спросил Оливер. – Послушай, Вивианна, в ту ночь я специально заставил тебя возненавидеть меня, чтобы ты держалась от меня подальше, чтобы ты не подвергала себя риску. Я мог заставить тебя возненавидеть меня еще до того, как мы отправились в «Якорную цепь». Ты попросила меня об одной ночи, и я согласился, потому что хотел тебя. Ночь, которую я навсегда запомнил, прежде чем расстаться с тобой. – Он горько рассмеялся. – Поверь мне, с тех пор я просто не нахожу себе места.
– И то, что я тебе сейчас поверю, тоже было частью игры, в которую ты играл? Я совершенно запуталась, Оливер. Сколько раз ты мне уже лгал в течение нашего короткого знакомства?
В ее голосе слышался гнев, но Оливеру показалась, что она на грани слез.
Прежде чем он успел ответить, Вивианна распахнула дверь. Перед ними предстала длинная холодная галерея с огромным плафоном на потолке, колоннадой и статуями. Оливер взглянул на Вивианну, намереваясь продолжить разговор, но она ждала, что он последует за ней в галерею.
– Дверь вот здесь, – спокойно произнесла она и подвела его к скульптуре, изображавшей льва. – Лев сдвигается в сторону, и на его месте открывается проход. Лестница ведет вниз, в потайную комнату.
Оливер уставился туда, куда она указала.
– И Лоусон там?
– Да.
– Один в темноте?
– Да.
– Отлично.
Вивианну не должны были удивлять резкие нотки в его голосе, и все же она пришла в недоумение. Этого человека она не знала. Нет, это был не прежний повеса Оливер – джентльмен, нуждающийся в спасении.
Нет, только не этот новый и незнакомый для нее человек. Уж его-то спасать не нужно. Это был Оливер-мститель – хладнокровный, сосредоточенный, прекрасно владеющий собой. И он нуждался в ее помощи не больше, чем коварный Лоусон.
Вивианна понимала, что с ее стороны это глупо, просто нелепо, и все же она предпочла бы повесу, а не мстителя. Ей был нужен тот, кто целовал ее, кто страстно сжимал в своих объятиях, кто занимался с ней любовью в самых странных, самых неподходящих местах. Нет, конечно, она не строила никаких иллюзий на сей счет, понимая, что Оливер ей не пара, что ей никогда не выйти за него замуж, и все-таки была не в силах противостоять его обаянию, смешанному с подкупающей ранимостью и чуть ли не с беспомощностью.
Боже, как же все-таки она соскучилась по нему!
Подавив в себе обиду, Вивианна заметила, что Оливер вновь смотрит на нее. Глаза его горели, но только не тем живым огоньком, от которого сердце начинало трепетать в груди. Он словно ушел в себя, в его взгляде читались недоверие и подозрительность. Если ему понадобится, он снова использует ее для достижения собственных целей, а затем просто избавится от нее, выбросит как ненужную вещь – как это произошло после их бурной ночи в «Якорной цепи». О да, этот мужчина действительно для нее чужой!
Именно так она и будет отныне относиться к нему – как к чужому.
– Вы наверняка слышали о том, что я теперь наследница состояния Ангуса Фрейзера.
Холодный, подчеркнуто вежливый тон Вивианны заставил Оливера недовольно нахмуриться.
– Не стану вдаваться в детали, – продолжала Вивианна, словно это была обычная непринужденная беседа при совершенно обычных обстоятельствах. – Достаточно сказать, что вскоре у меня хватит денег, чтобы вынудить вас выставить Кендлвуд на торги. Полагаю, милорд, вам теперь не нужно разбирать дом по кирпичику?
Ее слова привели Оливера в замешательство. Неужели она не понимает, что говорит? Она отдала ему письма, она рисковала собственной жизнью, и вот теперь выясняется, что все это всего лишь ради какого-то дурацкого дома, черт его побери! Все, что она делала, она делала исключительно ради Кендлвуда.
Увы, в их отношениях так ничего и не изменилось.
Оливер отвернулся. Ему хотелось, чтобы она не заметила его разочарования. Может, он и вправду наивный глупец, но ей лучше об этом не знать.
– Леди Марш заходила ко мне на днях, чтобы сообщить новость о вашем отце, мисс Гринтри, – небрежным тоном произнес он. – Видимо, мне следует вас поздравить? Говорят, этот старик Фрейзер ужасно богат, не так ли? У вас будет еще больше денег для ваших сирот.
– Все верно. Он ужасно богат, и значит, для моих бедных сирот будет еще больше денег. А также больше средств на строительство домов и больниц для бедняков. Теперь уже меня ничто не остановит.
Оливер рассмеялся, но в его смехе послышались нотки горечи.
– Полагаю, леди Марш запретила вам видеться со мной, – продолжала Вивианна, усевшись на спину льва.
Оливер с беспокойством взглянул на нее. Ситуация с каждой секундой становилась все более нелепой.
– На самом деле, – сказал он, – мою тетушку не так-то просто чем-либо удивить.
– А ей известно, что Афродита – моя мать? – спросила Вивианна. – Фрейзер был ее любовником, и она родила от него ребенка, то есть меня. Меня украли у нее, когда мне было шесть лет, а затем нас нашла леди Гринтри.
«Афродита!»
Оливер лишился дара речи. Да и что можно сказать на это? Будет лучше, если он промолчит, ведь Вивианна пристально наблюдает за ним и любые его слова непременно будут истолкованы превратно.
На глаза Вивианны навернулись слезы.
Оливер чертыхнулся себе под нос. Может, ему все же следует хоть что-то сказать?
– Вивианна, позвольте помочь вам. Монтгомери – старое и уважаемое семейство. Я мог бы помочь вам пережить все неприятности, которые свалятся на вас после того, как весь Лондон узнает о вашем истинном происхождении. Несомненно, будет лучше, если вы останетесь в столице и не станете прятаться от всего света в вашем Йоркшире. Я уверен, что леди Марш будет рада взять вас под свое крыло, а я...
Но на лице Вивианны уже появилось упрямое, чуть отстраненное выражение, в ее взгляде читалась решимость.
– Сомневаюсь, что благородное семейство Монтгомери с распростертыми объятиями примет дочь куртизанки и владельца пивоварен. Я не дурочка, Оливер, хотя вы постоянно пытаетесь представить меня таковой.
– Я никогда так не считал, – пылко возразил Оливер. – Вы отнюдь не дурочка. Наоборот, я искренне восхищаюсь вами, Вивианна. Вы женщина моей мечты. И мне очень хочется помочь вам, позвольте же мне это сделать.
Женщина его мечты?
Вивианна в изумлении посмотрела на него. Непохоже, чтобы Оливер кривил душой. Неужели он говорит правду? Вдруг это очередная уловка, чтобы уберечь ее от Лоусона? Или он согласился провести с ней ночь в «Якорной цепи» потому, что желал ее так же сильно, как и она его?
