Все более привычным зрелищем становились специально изготовленные понтоны, которые после полуночи тянули буксир по Большому каналу. При дефиците другого водного транспорта эти суда перевозили грузовые вагоны до ближайших наземных станций, откуда бесценные сокровища транспортировались далее по железной дороге.
Возвращаясь под утро домой после вечеринки у Анжелины, Жюльетт остановилась у моста Академии, чтобы взглянуть на один из таких вагонов, который в этот момент везли на понтоне. Как и во всех подобных случаях перевозки ценных грузов, его сопровождал взвод солдат. Стояла теплая майская ночь, Жюльетт некуда было торопиться, и она остановилась, облокотившись на деревянный парапет.
Марко, продолжавший спускаться по ступенькам, заметив, что идет один, повернул назад и поднялся к жене. На ней было золотисто-черное платье от Фортуни, она сбросила накидку, и мелкий бисер отделки загадочно мерцал в ночи, а прекрасные руки отливали молочной белизной в свете фонарей.
– Почему ты остановилась? – спросил он с нетерпением.
Марко не понравилась вечеринка. На ней присутствовал муж Анжелины, его судно стояло на приколе в заливе, и на вечеринку он пригласил еще троих своих товарищей-офицеров. Все трое уделяли Жюльетт слишком много внимания, а один из них, по мнению Марко, вел себя просто вызывающе, приглашая ее на танец при каждой возможности. И хотя Марко не в чем было упрекнуть жену, ревность вспыхнула с новой силой, пробудив старые, дремлющие, но никогда полностью не исчезающие подозрения. Часто он целыми неделями не вспоминал о них, особенно оставаясь наедине с Жюльетт. Марко видел в ней искренне любящую и преданную жену, но что-то в этом морском офицере, в его фигуре и чертах лица напомнило ему Николая, и Марко сразу же почувствовал ужас от того, что и Жюльетт могла заметить сходство, способное пробудить в ней воспоминания. И вот уже все поведение Жюльетт на вечеринке, ее улыбки, смех, толковались Марко весьма однозначно.
Жюльетт подошла к мужу.
– Я наблюдала за одним из вагонов, вот и все. Чтобы немного успокоить, она взяла его за руку.
Там, у Анжелины, он казался совершенно безумным, когда всякий раз, как она начинала танцевать с офицером, не отрываясь, смотрел на них. Прекрасный вечер был безнадежно испорчен. И это происходит уже не впервые. Жюльетт делала все, зависящее от нее, чтобы спасти брак, и когда начинало казаться, что она уже близка к успеху, Марко взрывался из-за какого-нибудь пустяка.
Они дошли до дома, не сказав друг другу ни слова, между ними словно выросла стена молчания. Жюльетт ощущала отчаяние и безнадежность. Поднимаясь по ступенькам лестницы, она шла немного впереди. Что-то незримо изменилось в ней. Как только дверь спальни за ними закрылась, и Жюльетт могла говорить без страха быть услышанной прислугой, она резко повернулась к мужу и бросила ему в лицо полный боли и горечи вопрос:
– Когда ты прекратишь наказывать меня? Ему не нужно было спрашивать, что она имеет в виду. Смерив ее злобным взглядом, Марко бросил плащ в кресло.
– Итак, ты вспоминала о нем! Жюльетт была поражена.
– О чем ты говоришь?
– Этот русский никак не выходит у тебя из головы, не так ли?
– Мне кажется, эти слова ты должен с большим основанием обратить к самому себе, – ответила она с нескрываемым возмущением. – Неужели вся наша жизнь, наше будущее должны стать жертвой твоей неспособности примириться с прошлым?
– Я пытался все забыть, когда привез тебя из Тосканы, – ответил Марко. – Но ведь ты, ты сама вернула в нашу жизнь прошлое. Снова встречалась с этим русским! Более того, ты взяла Мишеля на встречу с ним! – он отвернулся, голос был полон горечи. – Только не говори мне, что прошлое ушло. Ты свято хранишь его, оно всегда будет живо для тебя!
Жюльетт решительно подошла к мужу. Остановилась между ним и комодом, на который он собирался положить жемчужные запонки.
– Теперь я вижу, ты никогда не перестанешь использовать происшедшее тогда в качестве оружия против меня.
– И никто не осмелится сказать, что я не прав, – Марко прошел мимо жены, снял запонки и положил их в бархатную коробочку.
– Я осмелюсь сказать, что ты не желаешь слышать и видеть правду! Но это ничего не меняет. Я останусь с тобой, и тебе не удастся избавиться от меня, что бы ты ни говорил и ни делал! Я не могу позволить, чтобы наши дети росли в распавшейся семье! Мишель и Сильвана не должны страдать из-за наших разногласий. Мы обязаны вести себя как цивилизованные люди, независимо от того, до какой степени ты ненавидишь меня.
– Что ты такое говоришь? Разве я способен ненавидеть тебя? – слова жены совершенно обескуражили Марко. Он сразу же представил свой дом без Жюльетт. Лишиться ее – все равно, что лишиться собственного сердца. – Неужели ты думаешь, что я желаю твоего ухода? – что было сил закричал Марко. Схватив жену за руки, начал трясти до тех пор, пока не почувствовал, что она вот-вот упадет. – Я люблю тебя! О, если бы я только мог до конца верить тебе!
И в это мгновение раздался телефонный звонок, пронзивший ночную тишину, заставший их врасплох и прозвучавший подобно удару колокола, что знаменовал кульминацию их семейного кризиса. Он отпустил Жюльетт, сделав шаг назад.
– Дети могут проснуться, – сказала она, совершенно неожиданно вернувшись к нормальному состоянию.
Марко кивнул и поспешил вниз по лестнице ответить на настойчивый звонок. Жюльетт подошла к туалетному столику, села за него, сняла изумрудное ожерелье и серьги, которые Марко подарил ей на свадьбу, и положила в верхнюю часть шкатулки для драгоценностей. Она сказала то, что думала на самом деле.
Она уже была в ночной рубашке и решила, что Марко задержался, чтобы выкурить сигарету, когда услышала на лестнице его шаги. Увидев мужа, она сразу же поняла: он получил какое-то страшное известие, и мгновенно догадалась, что произошло.
– Звонила Анжелина, – глухо произнес Марко. – Ее мужа и других отозвали на корабль. Италия больше не нейтральная страна. Мы вступили в войну с Австрией.
Жюльетт бросилась к нему, обняла.
– Это мужественный шаг, но мне так жаль, что его пришлось совершить.
Марко прижал ее к себе.
– Так и должно было случиться. По крайней мере, теперь все более или менее определено. Всегда легче прямо смотреть в лицо даже самой страшной правде, чем мучиться предположениями и сомнениями, как мы это делали последнее время.
– Перед этим ты напомнил о том, как привез меня из Тосканы, – она настойчиво пыталась возобновить прерванный разговор. – Чувство благодарности, зародившееся в тот момент, когда ты сделал мне предложение, переросло в зрелое чувство к тебе. Кроме того, тот факт, что мы прошли долгий и трудный путь, делает наши отношения еще более значимыми для обоих. Мы просто обязаны устранить недоразумения, которые сохраняются в наших отношениях, раз и навсегда. И теперь в еще большей степени, чем когда-либо, нас должна объединить любовь.
