— Итак. — Что-то мягко коснулось ее уха — его палец, решила она. Потом этот палец заскользил по завиткам ее ушной раковины. — Я, кажется, ответил на все твои упреки, не так ли?
Силван отмахнулась от его ладони, как от надоедливой мухи.
— А какая разница?
— А вот какая.
Его губы вдруг прижались к ее губам, безошибочно найдя их в темноте. Она сидела совершенно недвижно и внешне казалась бесстрастной и холодной, но внутри ее все кипело — восставали ее уязвленное достоинство и гордость. Как ей хотелось бросить ему в лицо самые едкие, жгучие оскорбления, которые ранили бы его так же, как он ранил ее в тот день. Пусть его душа корчится от унижения — это зрелище лишь развлечет ее.
Пока Силван вынашивала планы мести. Ранд продолжал свое дело. В карете было слишком тесно для чего-то большего, чем поцелуи и объятия, и Ранд, откинув полы плаща, стал целовать ее голые плечи. Потом откинулся назад, и Силван подумала, что он наконец-то догадался: ей все это совсем не нужно. Не хочет она, чтобы он к ней прикасался. Кожа ее пылала, а дыхание становилось неровным не потому, что ей нравилось, как его язык залезает под бретельки ее лифа, а потому, что она злилась.
Потом Силван услыхала шуршание ткани Я горячее дыхание Ранда. Что это он затеял? Внезапно Ранд взял ее руки, и под пальцами она ощутила его голую грудь. Ни рубашки, ни галстука на нем уже не было.
— Что это ты делаешь?
В голосе его слышалось веселье.
— Разве не понятно?
— Мне нет. — Она отодвинулась от него. Ей хотелось видеть в нем только бесчувственную, упрямую скотину. Скотину, которую ничто не волнует, кроме его грубого удовольствия.
— Не здесь. Не сейчас.
Ранд не выпускал ее.
— Где и когда?
— Нигде и никогда! — Она отпрянула от него.
И тогда Ранд тихо произнес:
— Вот уж не думал, что ты способна нарушить свое слово.
— Слово?
— Ты же дала мне обещание. Озадаченная, сбитая с толку и взбешенная Силван спросила:
— Это ты про что? Про клятву под венцом, что ли?
— Не только. Ты дала мне еще один обет.
— Обет, — повторила она, лихорадочно роясь в памяти. — Что еще за обет?
— А ночь перед свадьбой помнишь? какое-то смутное, но очень неуютное чувство заполнило ее душу.
— Мы тогда обсуждали мою немощь, и ты обещала повиноваться всем моим супружеским требованиям. Вот теперь она вспомнила.
— Ты ведь уже не калека!
— Я что-то не припоминаю, чтобы речь шла о каких-то условиях. — Ранд придвигался все ближе и ближе, его дыхание обжигало ее лицо.
Силван хотела отстраниться, но деваться было некуда — слишком уж тесно было в карете.
— Ты буквально вырвал у меня это обещание, пользуясь своей болезнью.
— Обстоятельства меняются, правда?
А вот ее обещание никак перемениться не может. Вслух он этого не сказал, но смысл был ясен.
Ранд выждал немного, чтобы посмотреть, что еще она придумает, какие еще отговорки найдет, но она молчала.
— Силван, ты… Кроме тебя, мне ничего не надо. — Он поцеловал ее, поцелуй получился глубоким и долгим. — Спать не могу, в рот ничего не лезет. — Рукава ее платья, отделанные кружевами, поползли вниз, а его ладони скользнули по ее коже. Движение их было медлительно соблазняющим. — Дай я тебе покажу, как ты мне нужна.
— Нечестно. — Она хотела сказать это жестко, резко, но какая-то сладкая истома овладела ею, потому что его ладони чашечками обхватили ее груди, а большие пальцы нежно поглаживали ее соски.
— Лучше, чем честно. Это великолепно. Еще немного, и она поддастся соблазну. Признается, как ей его не хватает, как она тоскует по нему. И Силван из последних сил пыталась сопротивляться.
— Не собираюсь соединяться с мужчиной, который требует у меня аннулирования брака.
Он откинулся на спинку сиденья, дав ей место и возможность дышать.
— Да не будет никакого аннулирования — пойми ты это. И речи об этом не может быть. В следующий раз, когда я отправлю тебя подальше ради твоей безопасности…
Ах, вот какое он нашел оправдание! И думает, что она поверит ему!
А Ранд уже перешел в наступление.
— Ты, может, мне про духа рассказать хочешь? — вкрадчиво спросил он.
Ее память заметалась, кидаясь от одной мысли к другой, ведь сколько их уже было, этих мыслей и переживаний, связанных с привидением. И вот как молния сверкнула: конечно, он имеет в виду тот самый случай.
— Про духа?
— Если точнее, то о попытках его побывать тебя в гостях в ночь накануне нашего венчания.
— А когда ты про это узнал? — спросила и почувствовала, как виновато прозвучали ее слова.
Через некоторое время после того, как я помог тебе уснуть в тот день, когда хоронили Гарта.
Силван вздрогнула.
— Силван. — Он не повысил голоса, но она его слышала очень четко. — Мне пришлось поступить так, как я поступил.
Каждый вдох и каждый выдох отдавались в ней болью, а грудь ее разрывали невыплаканные рыдания.
— Я хотел, чтобы ты была в безопасности.
В ответ раздался судорожный всхлип.
Его руки нашли ее в темноте и снова притянули к себе.
— Я всего лишь грубый неотесанный мужлан. Прости меня. Прошу.
Извинение.
Ранд просит прощения. Он хочет, чтобы она забыла его вину, и его голос звучит вроде бы искренно. Она и представить себе не могла, чтобы эти три слова — «прости меня прошу» — когда-нибудь сорвались с его губ. Но! можно ли ему верить? Не обманет ли он ее и на этот раз?
Если она его сейчас простит, а он воспользуется этим, чтобы снова унизить ее, она уже не сможет оправиться — ей останется только доползти до своего отчего дома и сдохнуть на пороге.
Зрелище это так ярко предстало перед ее внутренним взором, что всю ее передернуло, Ранд почувствовав судорогу, еще теснее прижал ее к себе.
— Силван, прошу тебя. Не уходи от меня. Не надо меня бросать вот так. Прошу тебя, позволь мне сделать тебя счастливой. Я обещаю, что ты будешь счастлива. Прошу, прости меня.! Пожалуйста.
Что-то в его голосе было такое, что переломило ее настроение: ладно, она сейчас попробует простить его, а потом — потом она постарается принять свои меры самозащиты.
Он, должно быть, почувствовал, что ее напряжение спало и тело расслабилось.
— Силван. — Он тепло поцеловал ее и, пытаясь возбудить в ней страсть, пустил в ход язык и губы. И она невольно ответила на его поцелуй. Наверно, целуй она сейчас кого угодно, ей бы все равно это нравилось. Наверно, это удовольствие, это наслаждение не имеет ничего общего с Рандом и все это только из-за ее одиночества. Наверно.., его губы двигались по ее губам. Он устроил ее голову на сгибе своей руки и целовал и целовал ее, все снова и снова.
Силван поняла, что Ранд и только Ранд был ей нужен. Она наслаждалась гладкостью кожи его рук, прижимавшихся к ее спине, к ее животу, близостью их тел. Ей больше ничего И не нужно было. Желание было тут, совсем рядом, но оно не настаивало на своем, оно еще ничего не требовало. И Силван удовлетворялась тем, что есть.
