К тому времени, когда Адам закончил излагать свои предложения насчет маршрута передвижения войск, вассалы уже почти забыли о споре. Кто бы ни предложил этот план, он был разумен.
– Конечно, вам не нужно ехать в Роузлинд, если вы не хотите, – небрежно произнес Адам. – Если кто-нибудь из вас или вы все хотите остаться здесь или с воинами, я не буду возражать.
Адам предпочел бы, чтобы они остались. Когда у него родилась идея отправить Джиллиан в Роузлинд, первой его мыслью было то, что они смогут побыть вдвоем в дороге, а потом и в Роузлинде, как только он объяснит все матери, и им постелют вместе. Однако эту приятную мысль пришлось отбросить. Заявить этим людям, так недавно давшим присягу, что он увозит их госпожу одну в замок своей семьи, не могло не вызвать подозрений: а вдруг что-то замышляется. Очевидно, их следовало пригласить поехать вместе с ними. Адам только надеялся, что никто из них не захочет преодолевать такое расстояние по холодной зимней погоде.
Эта надежда не оправдалась. Все четверо немедленно объявили, что готовы отправиться с ними. Судя по их лицам, они даже были более чем готовы, они жаждали этого. Адама это немного удивило. Ему не приходило в голову, что Роузлинд был одной из крупнейших достопримечательностей этого края, его навещали самые могущественные и знатные люди страны; это был замок, о котором эти люди слышали столько легенд и сплетен. Для Адама в Роузлинде не было ничего выдающегося или важного, кроме счастливых воспоминаний детства. Он не предполагал, что вассалы Джиллиан рассчитывали впоследствии хвастаться перед своими соседями, что они побывали в Роузлинде настоящими гостями, а не случайными путниками, которых мог встретить управляющий и которым так и не посчастливилось перемолвиться словом с хозяином и хозяйкой.
Покончив с завтраком, мужчины вышли отдать распоряжения отрядам. Одновременно к Джиллиан отправили служанку передать, чтобы она готовилась к отъезду. Поскольку она была готова уже тогда, когда в первый раз спустилась вниз в ответ на записку Адама, где он просил поговорить с ним в приватной обстановке, она просто встала и велела Кэтрин присмотреть, чтобы ее вещи снесли вниз и погрузили. Может быть, думала Джиллиан, спускаясь по лестнице, она не страдала бы сейчас, если бы не так бурно радовалась, когда получила то первое послание. Она верила, что Адам простил ее за то, что она спорила с ним, и летела к нему, как на крыльях.
– У меня есть план, – сказал он тогда, и сердце Джиллиан подпрыгнуло от радости. Он нашел способ, как им быть вместе. Когда они обнялись, она уже была уверена, что сумеет найти слова, чтобы объяснить, почему ему не следует отправляться в бой, подвергая опасности свою бесценную жизнь ради чего-то гораздо менее значительного. Если бы эта мысль не была такой поспешной и не окрылила Джиллиан раньше времени надеждой, она, может быть, не погрузилась бы в такую пучину отчаяния, услышав план Адама. Адам не простил ее. Он полностью отказывался от нее.
Движимая страхами, которые она не могла даже назвать, Джиллиан видела свое преступление в том, что спорила и жаловалась. «Как это все-таки странно», – угрюмо думала она, стоя у окна. Саэр избил бы ее. Адам не притронулся к ней, но боль, которую она испытывала, была столь мучительной, что она согласилась бы на все. Но только у нее не было ни малейшей возможности уступить. Скорее всего, он затеял спор только ради того, чтобы деликатно избавиться от нее. Это отчаянное умозаключение, казалось, подтвердилось, когда не Адам, а сэр Ричард подошел к Джиллиан, Чтобы помочь ей сесть на лошадь, и она, затаив дыхание, постаралась взять себя в руки. Слишком поздно. Адам даже не позволит ей попросить прощения.
Сэр Ричард бросил взгляд на бледное расстроенное лицо своей госпожи и почувствовал что-то неладное. Адам, казалось, уже полностью пришел в себя. Однако леди Джиллиан выглядела столь же сердитой, как и в ту минуту, когда покидала зал. Несомненно, она сейчас разозлит сэра Адама, а это действительно очень плохо. Ведь сэр Ричард после похищения так надеялся, что эти двое составят пару. Если сейчас он не придумает ничего, чтобы успокоить леди Джиллиан, на его надеждах установить по-настоящему крепкие связи с влиятельным семейством Адама можно будет поставить крест.
– Мне очень жаль, что вы недовольны планом сэра Адама, – забросил крючок сэр Ричард.
– Это сэр Адам сказал, что я недовольна? – спросила Джиллиан, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее не дрожал, и чтобы сама она не залилась слезами. Поэтому вопрос ее прозвучал холодно.
– Нет, конечно, – поспешно уверил ее сэр Ричард. – Это мое собственное предположение. Если я ошибаюсь, пожалуйста, простите меня. Я только хотел сказать вам, как мы все рады приглашению в Роузлинд. Таким простым рыцарям, как мы, возможно, никогда не представится другой случай побывать в гостях в столь знаменитом замке. Это было очень мило с вашей стороны, миледи, подумать о нас.
Джиллиан опустила глаза. Неужели она просто истеричка, делающая трагедию из совершенно простого дела? Может быть, и намерения Адама сводились к тому, чтобы крепче привязать ее вассалов к себе, впечатлив их могуществом своей семьи? Если так, то ей не стоило бы винить его за то, что он разъярился, когда она принялась причитать, что не поедет в Роузлинд.
Джиллиан что-то пробормотала в ответ на комплимент сэра Ричарда. Видя, что она теперь выглядит скорее задумчивой, чем угрюмой, он ничего больше не сказал, а только подвел ее к лошади и помог забраться в седло. Джиллиан была уверена, что Адам все еще настолько сердит на нее, что не хочет подойти, и потому даже не стала оглядываться в поисках его.
Теперь, когда она выплыла из омута отчаяния, в ней заискрилась надежда. Адам сердился за то, что она возражала против нападения на Вик, но на его лице не было никакой злобы, когда он впервые выдвинул свое предложение направиться в Роузлинд. Джиллиан задумалась, прокручивая в памяти каждое мельчайшее изменение выражения его лица. Нет, он не злился. Наоборот, он выглядел довольным, полным энтузиазма, даже несколько возбужденным. Именно поэтому ее окрылила надежда.
Какая же она была дура! Вместо того, чтобы задуматься, что означал план Адама, она впала в истерику, как двухлетний ребенок, которому не дали медового пряника. Лицо Джиллиан вдруг запылало, ее сравнение было еще более точным, чем она думала поначалу. Разве ее не лишили сладостей? Разве она не надеялась, что Адам составлял план ради того, чтобы они могли заниматься любовью? Когда она поняла, что вовсе не это было у него на уме, разве не предположила она самое худшее? Даже если он считал их связь не более чем случайной интрижкой, он желал ее всю дорогу к замку сэра Эдмунда. Действительно, странно было бы думать, что он решил отказаться от нее, прежде чем удовлетворит свое желание.
