Подойдя поближе, Уильям разглядел выбивающиеся из-под шляпки золотые локоны, прелестное тонкое личико, которое не портило даже выражение уныния и растерянности, особенно поражали огромные синие слегка раскосые глаза.
Он жадным взглядом окинул ее фигуру: упругую грудь, отчетливо обрисованную легким муслином, необычайно тонкую талию, которую вполне можно было обхватить одной рукой, – какое-то смутное воспоминание зашевелилось в памяти Уильяма, но тут же ускользнуло, и он расценил это как реакцию на удивительную красоту девушки. Неожиданно он уловил фразу, обращенную к пожилому джентльмену, и кровь бросилась ему в лицо. Девушка говорила с явным шотландским акцентом.
Неужели эта красавица шотландка? И, судя по внешнему виду, из благородной семьи, несомненно, хорошо воспитанная, настоящая леди! Холодная красота Элизабет Камерфорд померкла в сравнении с этим сияющим, захватывающим, дух видением.
Наконец они расстались: девушка пошла по улице а пожилой моряк, с минуту задумчиво смотревший ей вслед, – в противоположную сторону. Уильям сорвался с места, решив, что не может позволить девушке исчезнуть, не узнав хотя бы ее имени.
Пройдя за ней значительное расстояние, Уильям с удивлением обнаружил, что неизвестную красавицу не ждет экипаж. Просто невероятно! Она идет пешком! Обычно женщины не рискуют появляться в подобных местах без сопровождения.
Она шла все медленнее, что свидетельствовало о крайней усталости. Опустив голову, девушка стала переходить пустынную улицу, но не успела она добраться и до середины мостовой, как из-за угла выскочил элегантный экипаж, запряженный прекрасно подобранной парой вороных, и с бешеной скоростью понесся прямо на девушку, застывшую посреди дороги.
– Смотрите! – крикнул Уильям, и девушка в замешательстве подняла глаза, хотя ему было ясно, что она не видит грозящей ей опасности. Он рванулся вперед, схватил ее за талию, толкнул к тротуару, и они рухнули на камни, словно сбитые ветром от промчавшегося мимо экипажа.
Их немедленно окружила толпа невесть откуда сбежавшихся людей. Уильям поднялся на нога.
– Вы спасли ей жизнь, старина! – выкрикнул кто-то, хлопая Уильяма по спине, но молодой человек, бесцеремонно расталкивая зевак, стал пробиваться к неподвижно лежащей маленькой фигурке в лимонно-желтом платье.
– Боже, она потеряла сознание!
– Видели, как он несся, точно черт на колесах?
– Ненормальные дьяволы! Думают, будто им принадлежит весь мир!
– Как там, сэр? С леди все в порядке?
Уильям опустился на колени, обеспокоено вглядываясь в бледное личико.
– По-моему, да, – медленно проговорил он. – Кажется, она просто в обмороке.
– У меня лавка рядом, чуть выше по улице, – сказал кто-то, – и кровать есть в задней комнате. Может, отнести ее туда?
– Пожалуйста, не утруждайте себя, – поспешно предупредил Уильям. – Мой экипаж неподалеку. Заметив кучку любопытных мальчишек, вытягивающих шеи из-за спин взрослых, он крикнул:
– Пенни тому, кто скорее его пришлет! Черный с золотом, на, боковой дорожке рядом с «Галифаксом», что стоит на якоре возле пакгауза.
Мальчишки бросились бежать, мечтая заработать желанную монету, а Уильям вновь опустился на колени перед девушкой. Приподняв ей голову, он расстегнул верхние пуговицы платья, чтобы она могла свободно дышать.
– Она больна? – хрипло спросил здоровяк с багровым лицом, придвигаясь поближе.
Уильям кивнул:
– Полагаю, жара на нее подействовала.
– Нечего шляться в такую погоду. Фу ты, сколько лишних тряпок таскают на себе женщины! Даже я бы растаял.
– Какая жалость! – воскликнул невзрачный маленький человечек, восхищенно разглядывая бледное лицо Мереуин. – Клянусь, она просто красавица, только выглядит очень усталой.
– Заткни свою грязную пасть! – гаркнул уличный попрошайка. – Разве не видишь, что это леди?
Уильям не обращал внимания на все эти замечания, с нетерпением ожидая экипажа. Когда тот подкатил к тротуару, молодой человек под завистливые взгляды приятелей выдал обещанное вознаграждение сияющему от гордости мальчишке. С помощью кучера Мереуин подняли и заботливо уложили на мягкое сиденье. Запыхавшийся лавочник прибежал с миской воды, и Уильям, смочив носовой платок, осторожно приложил его ко лбу девушки.
Зеваки, удовлетворив свое любопытство, начали расходиться, лавочник, получив от Уильяма заверения, что в его услугах больше нет необходимости, вернулся в лавку.
– Домой, сэр? – спросил кучер, косясь на безжизненную фигурку в желтом муслине.
– Подождем, пока она очнется, – ответил Уильям и сел возле девушки.
– Слушаюсь, сэр.
Мереуин тихо застонала и пошевелилась, длинные ресницы затрепетали. Она открыла глаза, как сквозь туман увидела склонившееся над ней лицо и с надеждой прошептала:
– Иен?..
– Лежите спокойно, – проговорил незнакомый голос, как ей показалось сквозь звон в ушах, с шотландский акцентом.
Мереуин заморгала, лицо проявилось отчетливее – худое, но приятное, с внимательными карими глазами, длинным крючковатым носом и тщательно ухоженными усами. Девушка нахмурилась. Где она раньше видела это лицо? Мереуин была почти уверена, что лицо ей знакомо, но чувствовала себя слишком слабой и растерянной, чтобы вспомнить.
– Что случилось? – тихо спросила она.
Ее голос с милым шотландским выговором показался Уильяму сладкой музыкой, и он не мог оторвать взгляд от раскосых глаз, которые были необыкновенно большими и такими синими, что выглядели почти черными. В самой их глубине поблескивали золотые искорки.
– На вас подействовала жара, – пояснил он. – Я перенес вас в свой экипаж. Здесь гораздо удобнее, чем на улице.
Соображая уже несколько лучше, Мереуин снова вгляделась в него, и память вернулась. Девушка зажмурилась, пытаясь прогнать ужасное видение, но ненавистная физиономия не исчезала, и она почти задохнулась от нахлынувшего омерзения.
Уильям улыбнулся самой милой улыбкой, решив, что она чувствует себя неловко в обществе незнакомого человека.
– Я искренне считал, что вас первым делом необходимо укрыть от солнца. Меня заботило лишь ваше самочувствие!
Мереуин закусила губу. Он ее не узнал! Судя по его словам, он понятия не имеет, что перед ним та самая женщина, к которой он пристал в Глазго и заставил в конечном счете пройти через ад. Надо как можно скорее избавиться от него, лихорадочно думала Мереуин, прежде чем какое-нибудь ее слово или жест не оживили его память. Огромным усилием воли она взяла себя в руки, надежно скрыв под дрожащей улыбкой неизъяснимое отвращение к этому человеку, и Уильям не нашел в охватившем ее смятении ничего необычного, уверенный, что оно вызвано слабостью.
