– Правда? – воскликнула она, сделав попытку прильнуть к нему, но он удержал ее на расстоянии.
– Он отказал, любовь моя.
– Неважно! – сияя счастливой улыбкой, воскликнула Абигайль. – Он передумает, если я поговорю с ним.
Себастьян знал, что ему не следует обольщаться. Томас Уэстон казался тверд в своем решении, но ответ Абигайль вселил в Себастьяна надежду, и он доверился ей с бесшабашностью влюбленного, приникнув к ее губам в страстном поцелуе.
– Вы выйдете за меня замуж, Абигайль? – выдохнул он у самых ее губ.
– Да, – шепнула она, обвив руками его шею. – Да, да, да.
Они стояли бы целый час, целуясь, если бы в этот момент не разразился ливень. С неба хлынули ледяные капли, и в считаные секунды начался проливной дождь. Себастьян чертыхнулся, Абигайль залилась смехом, и они побежали к дому, взявшись за руки. К тому времени, когда Себастьяну удалось отпереть дверь и они вошли внутрь, волосы Абигайль повисли мокрыми прядями, а рубашка Вейна промокла насквозь из-за ручейков, стекавших по его шее за воротник. Борис, проскочивший в дверь следом за ними, встряхнулся, забрызгав все вокруг.
– Борис! – прикрикнул Себастьян, вытирая лицо, а Абигайль снова рассмеялась. – Извините, я не ждал гостей, – сказал он, запоздало сообразив, как неуютно выгладит его жилище. В камине была приготовлена растопка, но огонь разжигали, только когда это было совершенно необходимо. Мебель была старой и потертой, полы обшарпанными, ковров не было. Себастьян хотел бы предложить Абигайль чашку чая, но в доме не было ни молока, ни печенья.
– Я не гость, пришедший на чай. – Глаза Абигайль сияли. – Полагаю, что я дома.
Себастьян улыбнулся:
– Так и есть.
Она вытащила из волос шпильки и тряхнула головой, рассыпав по спине влажные пряди.
– Может, почитаете мне?
Себастьян немного растерялся, но потом поинтересовался:
– Что бы вы хотели услышать?
На щеках Абигайль расцвел румянец.
– Думаю, вы знаете…
За окнами хлестал дождь. Он мог закончиться через час или лить всю ночь. Человек чести отказался бы от предложения, которое таилось за словами Абигайль, порядочный вспомнил бы о решительном отказе ее отца. Но Себастьян покончил со всеми этими сантиментами. Он желает Абигайль и хочет на ней жениться. Занявшись с ней любовью, он удовлетворит первое желание и почти наверняка добьется второго. Хоть раз в своей никчемной жизни он поступит как хочет, а не как надо, и будь проклята его щепетильность!
– Пожалуй, – отозвался он и повел ее наверх.
Абигайль понимала, что поступает безрассудно, но ей было наплевать.
Она решительно прогнала мысли о родителях и лорде Атертоне. Даже если за ее импульсивным побегом стояло нежелание предстать перед родителями, то как только Абигайль оказалась в лесу, окутанная тишиной и покоем, она поняла, куда идет. Точнее, куда она хочет пойти – и что хочет доказать. Она чуть не вскрикнула от радости при виде Бориса, который несся к ней через заросли папоротника, приветственно виляя хвостом. Пес принялся буквально подталкивать ее, направляя вверх по склону холма, и не успела она оглянуться, как за деревьями показались розовые стены Монтроуз-Хилла.
И вот она здесь, где так хотела оказаться, в том месте, где ей и полагается быть. Себастьян отпустил ее руку, только когда ему пришлось опуститься на колени, чтобы развести огонь. В его скудно обставленной спальне не было ничего, кроме потертого кожаного кресла, стола, комода и одеяла на полу перед камином, очевидно, предназначенного для Бориса. И кровати.
Вид последней заставил Абигайль призадуматься. Не то чтобы она нервничала, просто ей вдруг пришло в голову, что она не знает толком, чего ожидать. Чтение «Пятидесяти способов согрешить» дало ей некоторое представление об отношениях мужчины и женщины, но сейчас оно не казалось достаточным. Ведь она – не леди Констанс! Вдруг Себастьян решил, что на самом деле она такая же раскрепощенная и необузданная?
Абигайль закрыла глаза. Что за глупости! Себастьян куда лучше, чем любовники леди Констанс. Он живой и реальный, любит ее и готов заняться с ней любовью. Тогда, в гроте и в лесу, он в точности знал, как коснуться ее, чтобы доставить удовольствие, и насколько далеко можно завести ее по дороге страсти. Себастьяну известно, что у нее нет опыта, однако это не помешало ему показать ей мир наслаждений, о которых она даже не мечтала, и заставить чувствовать себя любимой. При воспоминании об этом сердце Абигайль забилось сильнее, и она открыла глаза, преодолев минутную робость.
Себастьян ждал, наблюдая за ней.
– Не уверены? – спросил он. – Я не сделаю ничего, чего вы не захотите.
Абигайль улыбнулась.
– Знаю. Я доверяю вам. – Тут она увидела выпуск «Пятидесяти способов согрешить», заставивший ее вспыхнуть. – Вы сохранили его!
Он кивнул, не отрывая взгляда от ее лица.
– Конечно. Глядя на него, я думал о вас.
Румянец Абигайль стал гуще. Она взяла в руки брошюру. Это был выпуск, где леди Констанс доставляла наслаждение сама себе, завязав глаза, а ее таинственный любовник наблюдал за этим.
– Вы упоминали об этом в гроте.
Уголок его рта иронически приподнялся.
– Мне было трудно думать о чем-либо другом. Когда свеча погасла, у меня возникла мысль, что Бог послал мне очередное наказание, чтобы помучить.
– Что вы имеете в виду? – прошептала она.
– Констанс назвала свою временную слепоту очень раскрепощающей. – Себастьян шагнул к ней. – Признаться, она оказалась права. Я никогда не посмел бы поцеловать вас в тот первый раз, если бы не темнота.
– Никогда? – Абигайль была очень удивлена.
– Ну… – Губы Себастьяна тронула озорная усмешка. – Не в тот день.
– Порой я чувствую себя в долгу перед леди Констанс. – Абигайль взяла скандальную брошюру в руки и открыла ее, выбрав первый попавшийся отрывок. – «В своих, признаться, весьма фривольных приключениях я никогда не испытывала такого неодолимого желания. Отсутствие света только усилило чувствительность моей кожи к прикосновениям, а мой слух обострился, ловя каждый его вздох и движение», – прочитала она вслух. – Возможно, нам следует погасить лампу…
Себастьян пересек комнату и забрал у нее брошюру.
– Достаточно. Мне не нужны подсказки. – Он повернулся к разгоревшемуся камину и бросил брошюру в огонь. – Я мог бы сам написать не менее увлекательные рассказы, не говоря уже о мыслях и желаниях, которые вы возбуждаете во мне.
– Правда? – удивилась Абигайль, оторвав взгляд от горящей брошюры. – Вы могли бы написать нечто подобное?
