Таким образом, Аманде удалось первый раз в жизни увидеть случку лошадей, чего ей раньше не показывали. Даже теперь Грэнт долго отказывался взять ее с собой.
— Это очень грубое зрелище, милая, я боюсь тебя смутить, — предупреждал он ее. — Может, тебе лучше остаться дома?
— И что делать? Готовить или учиться вязать? Или, может, мне улечься спать в девять часов? Грэнт, я уже взрослая. Я читала об этом в книгах, а теперь я хочу посмотреть, как это происходит в жизни.
Он неохотно согласился:
— Ладно, но я хочу, чтобы ты стояла за оградой все это время. И попробуй пикнуть хоть раз. Я не шучу, Аманда: или ты будешь слушаться, или марш домой.
— Я остаюсь.
Все началось достаточно невинно. Кобылу загнали в тесный загон, с двух сторон недоуздка привязали по веревке, за которые взялись два работника. Затем кобылу подвели в угол загона, где еще несколько работников ее удерживали руками. Хотя Аманде и показалось странным большое число работников и веревки, она молчала, держа свое слово.
Сразу же после этого распахнулась калитка, и в загон влетел возбужденный жеребец. Одного взгляда, брошенного на него Амандой, хватило, чтобы понять, что он уже почуял кобылу.
Его вожделение усилилось, когда и кобыла почуяла присутствие жеребца. К величайшему изумлению Аманды, кобыла повела себя так, как ведет девушка, завлекающая ухажера, только еще более откровенно. Она подскакивала, трясла гривой, тихонько ржала и вертела хвостом, выставляя на показ свои распухшие прелести.
Самец заржал в ответ, его ноздри трепетали, мускулы дрожали от напряжения, когда он натягивал удерживающие его веревки. Он почти валил с ног людей, натягивающих веревки.
Когда лошади были на расстоянии корпуса друг от друга, кобыла вдруг резко изменила поведение. Она, казалось, полностью потеряла интерес к жеребцу и делала все возможное, чтобы держаться от него подальше. И только веревки, прикрепленные к недоуздку и ограде загона, удерживали ее от немедленного бегства.
Жеребец же остался тверд в своих намерениях. Он уже находился достаточно близко от кобылы, чтобы продемонстрировать ей свое расположение, и галантно покусывал ей бока своими огромными зубами.
На мгновение все замерло, хотя, казалось, напряжение было разлито даже в воздухе. Аманда с бьющимся в груди сердцем сдерживала дыхание и внимательно наблюдала. Ее лицо полыхало огнем, ноги онемели, она не могла отвести глаз от великолепных животных.
Кобыла вновь повела себя по-другому. Ее хвост взметнулся вверх, давая жеребцу свободу действия. Сильно дернув головой, он встал на дыбы. Его передние копыта опустились на спину кобылы, заставив ее почти упасть на колени. Его зубы вцепились в ее шкуру, когда он вошел в нее.
Только теперь, увидев это бурное совокупление, Аманда поняла, зачем были нужны веревки: люди таким образом просто обеспечивали безопасность своим животным. Лошади испускали оглушительные звуки, спариваясь в дикой, первобытной страсти, великолепной суровой красоте.
Когда Аманда наконец смогла оторвать взгляд от лошадей, то сразу почему-то взглянула на Грэнта. Глаза. его блестели, ноздри раздувались, и она подумала, что он, как жеребец, чувствует дыхание страсти, исходящее от нее.
Ее грудь вздымалась, требуя прикосновений его рта, рук. Она ощущала дрожание и тяжесть ниже поясницы, почти физически чувствовала, как он медленно, толчками проникает в нее.
Почти сразу он подошел к ней и быстро, не говоря ни слова, повел домой. Как только дверь закрылась за ними, они вцепились друг другу в одежду. Ее трясущиеся руки не могли снять с него рубашку и только рвали пуговицы. Она попыталась помочь ему стащить брюки, но он, не выдержав, заковылял в ботинках к кровати, высоко держа ее на руках. С криком упала она на матрас. Грэнт опустился на нее. Его рот жадно вцепился ей в грудь, и Аманда решила, что она сейчас умрет от неистового пожара, бушующего в ней. Его пальцы проникли ей в лоно, и от его прикосновения Аманде показалось, что мир вокруг нее разлетелся на тысячи мельчайших осколков.
Ее тело еще трепетало от восторга, когда он проник в нее. Глубже. Крепче. Быстрее. Пока полнейшее безумие не охватило их обоих, и они, забыв все на свете, не испустили одновременный крик восторга.
После, чувствуя одновременно изумление и смущение, они остывали от своего дикого совокупления. Грэнт был весь в укусах и царапинах и, в свою очередь, наградил Аманду несколькими отметинами. Ей пришлось в течение многих дней носить скромное длинное платье с высоким воротником, а он, чтобы избежать насмешек, расстегивал рубашку только в спальне.
Аманда чувствовала себя неважно. Однако, она была уверена, что ее недомогание не было вызвано той неистовой любовью, которой они предались с Грэнтом после спаривания лошадей. Кроме пары ссадин и раздражения кожи из-за того, что Грэнт натер ее своей бородой, она не получила никаких повреждений.
Спустя неделю ей не хватало сил, чтобы провести на ногах день. Она обнаружила, что может заснуть прямо посреди разговора. Необычно теплый сентябрь только усугубил ее недомогание, и Аманда с нетерпением ожидала похолодания.
Кроме постоянного утомления, что само по себе было странным, у нее увеличились и припухли груди. Немного погодя, она заметила, что у нее начинает кружиться голова, если она слишком быстро встает со стула.
Аманда не решалась сообщать об этих тревожных симптомах Грэнту, который был ужасно занят все эти дни. Затем как-то утром ей срочно понадобился таз, так как она почувствовала ужасную тошноту. Рвота продолжалась у нее до обеда, после чего ее охватило необыкновенное чувство голода. Так продолжалось несколько дней: с утра ее неизменно тошнило, а ровно в полдень все прекращалось, как по мановению волшебной палочки. И она поняла, что беременна. Тем более, у нее нарушились месячные, чего с ней не случалось со времени свадьбы.
Аманда не могла понять, почему это открытие ее так удивило: ведь это должно было произойти — раньше или позже. Она задумалась о живом существе, развивающемся внутри ее. Прежде она никогда не думала о материнстве, и теперь ей стало интересно, какой матерью она окажется. Она представила себе ребенка, вообразила, как будет его носить, кормить грудью. Ее ребенка! Ее и Грэнта!
Затем она испугалась, что, как и ее мать, может умереть во время родов. Но ее мать была слабой и нежной женщиной, судя по описаниям отца. Аманда успокоилась, напомнив себе, что сама она сильная и здоровая, что в жизни не болела ни дня. У нее были все основания считать, что она сумеет благополучно родить и позаботиться о ребенке.
А заботиться о нем она будет, так как она любит его отца. Чем больше она думала, тем в большее возбуждение приходила. Через несколько недель, решила она, я выучу колыбельные песни, чтобы баюкать дитя.
