Он принялся внимательно изучать свой бокал.
— Вероятно, просто потому, что хочу спать с тобой. — Он быстро взглянул на меня. — Ты думала об этом?
Если он хотел смутить меня, то вполне преуспел, но я решила этого не показывать.
— Это правда? — смело спросила я.
— Если быть честным, то да, правда, — ответил он, и голубые глаза прямо смотрели на меня поверх бокала.
— Для этого вовсе не обязательно было жениться на мне, — возразила я.
Джейми был по-настоящему шокирован таким заявлением.
— Неужели ты думаешь, что я стал бы это делать, не предложив тебе выйти за меня замуж?
— Многих мужчин это не смутило бы, — сказала я, забавляясь его наивностью.
В явном затруднении он забормотал что-то невнятное, но тут же собрался и заявил с полным достоинством:
— Может быть, я чересчур самоуверен, говоря так, но я предпочитаю думать, что я не «многие мужчины», и не считаю необходимым вести себя в соответствии с наиболее низким общественным знаменателем.
Я была тронута его словами и поспешила заверить, что нахожу его поведение в высшей степени порядочным и джентльменским и прошу извинить меня за неумышленные сомнения по поводу его мотивов.
На этой высокой дипломатической ноте мы прервали разговор на то время, пока Джейми вновь наполнял бокалы.
Некоторое время мы молча потягивали вино, оба несколько смущенные откровенностью последнего диалога. Совершенно ясно, что я могла ему что-то предложить; по совести, нельзя сказать, чтобы сама мысль не приходила мне в голову, несмотря на всю нелепость ситуации, в которой мы оба оказались. Джейми был весьма привлекательный молодой человек. И ведь случилось так, что сразу после приезда в замок я сидела у него на коленях… и…
Я подняла свой бокал и выпила вино. Похлопала рукой по постели рядом с собой.
— Садись сюда, — предложила я. — И… — Я запнулась в поисках более или менее нейтральной темы разговора, которая сняла бы неловкость от неизбежных мыслей о предстоящей близости, — и расскажи мне о своей семье. Где ты рос?
Постель заметно опустилась под тяжестью тела Джейми, и я уперлась рукой, чтобы не скатиться на него. Он уселся достаточно близко от меня: рукав его рубашки прикасался к моей руке. Я положила ее ладонью вверх себе на бедро, и Джейми, усевшись, естественно взял ее своей рукой. Мы откинулись к стене, ни он, ни я не опустили глаз, но оба мы чувствовали, что этот жест как бы связал нас воедино.
— Ну, так с чего же мне начать?
Джейми уложил на стул свои отнюдь не маленькие ноги и скрестил их в лодыжках. Мне стало немного забавно, когда я распознала в эту минуту в нем типичного шотландского горца, готового пуститься в разбор, медленный и неторопливый, сложного сплетения семейных и клановых взаимоотношений, которые составляют неизбежный фон любого сколько-нибудь значительного события в горной Шотландии. Мы с Фрэнком провели один из вечеров в пабе, просто зачарованные разговором между двумя чудаками, в котором ответственность за разрушение какого-то старинного амбара восходила к запутанной междоусобице, ведущей начало, если я правильно поняла, с 1790 года. С ощущением небольшого шока, к которому я уже начала привыкать, я вдруг осознала, что эта междоусобица, происхождение которой терялось для меня в тумане времен, теперь еще не началась. Усилием воли подавив сумятицу, начавшуюся у меня в мозгу при этой мысли, я заставила себя сосредоточиться на том, о чем повествовал Джейми.
— Мой отец был из Фрэзеров, это уж само собой разумеется. Младший сводный брат нынешнего владельца Ловата. А моя мать была Макензи. Ты знаешь, что Колам и Дугал мои дядья?
Я кивнула. Сходство было достаточно определенным, несмотря на различие красок. Широкие скулы и прямой нос со спинкой, узкой, словно лезвие ножа, — несомненное наследие Макензи.
— Ну так вот. Моя мать приходилась им сестрой, а кроме нее были еще две сестры. Моя тетя Джанет умерла, как и моя мать, а тетя Джокаста замужем за двоюродным братом Руперта и живет возле озера Эйлин. У тети Джанет было шестеро детей, четыре сына и две дочери, у тети Джокасты детей трое, все девочки, у Дугала четыре дочери, а у Колама один только маленький Хэмиш. У моих родителей нас было двое, я и моя сестра, которую назвали Джанет в честь моей тетки, но дома мы ее всегда называли Дженни.
— Значит, Руперт тоже из рода Макензи? — спросила я, стараясь не перепутать, кто есть кто.
— Да. Он… — Джейми минутку подумал. — Он приходится Коламу, Дугалу и Джокасте двоюродным братом, значит, мне он троюродный брат. Отец Руперта и мой дедушка. Джейкоб были братьями, стало быть…
— Подожди. Не надо углубляться дальше, иначе я совсем запутаюсь. Мы даже не добрались еще до Фрэзеров, а я уже потеряла счет твоим кузенам.
— Ммм… — Джейми потер подбородок, что-то соображая. — что касается Фрэзеров, тут дело посложнее, потому что мой дед Саймон был женат трижды, и у моего отца было два выводка сводных братьев и сестер. Давай остановимся пока на том, что у меня шестеро живых дядьев Фрэзеров и три тетки, а пересчитывать двоюродных братьев и сестер не будем.
— Да, уж пожалуйста, —сказала я и наклонилась, чтобы налить нам обоим еще вина.
Как выяснилось из дальнейшего, земли кланов Макензи и Фрэзеров имели на некотором расстоянии общую границу, она начиналась у морского побережья и тянулась до нижнего конца озера Лох-Несс. Эта граница, как, впрочем, и многие другие границы, не была нанесена на карту и представляла неопределенную по очертаниям линию, передвигаемую то туда, то сюда в зависимости от времени, обычая и союзнических отношений. Возле этой границы, у южного окончания земель Фрэзеров, находилось небольшое владение Брох Туарах, собственность Брайана Фрэзера, отца Джейми.
— Земли там достаточно, земля хорошая, и рыбная ловля прекрасная, и порядочный участок леса для охоты. Там примерно шестьдесят небольших ферм, а еще маленькая деревушка Брох Мордха, так она называется. Есть, конечно, помещичий дом, вполне современный, — не без гордости сказал Джейми, — ну и старый дом, в котором держат скотину и зерно, а не живут. Дугал и Колам не хотели, чтобы их сестра выходила за Фрэзера, и настояли на том, чтобы она не жила на земле этого клана, а получила свободный участок. Поэтому Лаллиброх, как называют это место тамошние жители, был передан по акту моему отцу, но в акте оговорили, что земля может перейти только к потомкам моей матери Эллен. Если бы она умерла бездетной, земля вернулась бы назад лорду Ловату после смерти моего отца, даже если бы у него родились дети от второго брака. Только отец не женился во второй раз, а я сын моей матери. Значит, Лаллиброх принадлежит мне.
