Ознакомительная версия.
— Милорд, здесь не чувствуется опорной балки, проходящей вдоль всего пола. Кажется, там пустота. — Он начал осторожно приподнимать плотный дубовый паркет.
Мэгги суетилась и нервничала, негодуя на его медлительность. “Кого может беспокоить паркет, который все равно потом накроют ковром?” — думала она.
Спирс шикнул на нее и обратился сам к плотнику:
— Горацио, не могли бы вы чуть-чуть ускорить работу? Вы ведь не священную гробницу откапываете, не так ли?
— Я бы хотел сделать это побыстрее, но паркет такой крепкий, каждая дощечка плотно прилегает к другой. Я даже не вижу линий стыка между ними.
— Быстро! — скомандовала Патрисия. — Сэмпсон, принесите еще свечей.
Наконец было расчищено достаточно широкое пространство, чтобы в него мог спуститься один человек. Первым это сделал Марк как граф и глава семьи, хотя вокруг и слышалось недовольное брюзжание, особенно со стороны женщин, которым не терпелось взглянуть на сокровище.
— Здесь так темно, мама, — крикнул Марк. — Тебе бы здесь совсем не понравилось. А сколько здесь пауков, ты даже не можешь представить. А ты, Мэгги, может быть, хочешь изорвать платье и украсить свои прекрасные волосы паутиной? Дукесса, ты еще слишком слаба, чтобы глотать мошек и жуков. Не станешь же ты держать свой рот закрытым. Мэгги, неси мне большой подсвечник, с одной свечой здесь нечего делать.
Затем наступило молчание.
Марк находился в какой-то узкой и длинной норе, представлявшей, по-видимому, подземный ход. Высота этого туннеля была чуть больше четырех футов. Он мог находиться в нем лишь сгорбившись. Неровное пламя свечей освещало опорные балки. Казалось, здесь не было ничего, кроме пыли и паутины. Марк упрямо продвигался дальше, пока, наконец футов через двадцать не наткнулся на стену. Неужели есть? Что за предмет прислонен к стене? Во всяком случае, не сундук с сокровищами. Марк придвинулся ближе, держа подсвечник перед собой, и тут же отпрянул. Он вскрикнул, глотая пыль вместо воздуха.
— Боже, что же это? Неужели скелет? — Марк снова вытянул вперед подсвечник, прерывисто дыша от нехватки воздуха.
Нет, это не был скелет, скорее какое-то чучело, набитое, возможно, соломой. Вокруг шеи виднелась веревка, тянувшаяся выше к одной из балок. Потолок оказался более высоким в этой части подземелья, и чучело было повешено. На нем был пышный камзол елизаветинских времен. Марк прикоснулся к кружевам на одном из рукавов, и они тут же рассыпались в прах. У чучела было искусно нарисованное лицо, выражавшее алчность, жадность и невероятную жестокость. Тупой разврат и бесконечное нахальство были в этих круглых глазах.
Он вздрогнул, узнав утрированный портрет Генриха VIII, чей образ был ему знаком по полотнам кисти Гольбейна. Марк усмехнулся своим мыслям. Какая ерунда! Промелькнула мысль: сколько же соломы понадобилось, чтобы набить чучело короля? Но зачем его сделали и притащили сюда? Что все это значит?
Он слышал голоса над своей головой, требовательные, громкие, беспокойные. Даже голос Дукессы звучал как-то резко. Он крикнул:
— Да, кое-что есть. Чучело, набитое соломой, с нарисованным лицом. Похоже на Генриха VIII. Оно было подвешено за шею к потолку. Готовьтесь, сейчас будем вытаскивать его наверх.
И тут, попробовав взяться за эту толстую фигуру, облаченную в пурпурный бархат с горностаевой отделкой, он вдруг почувствовал ее невероятную тяжесть. Нет, она не была набита соломой, внутри находилось нечто другое. Засунув руку за воротник с пышными брыжами, Марк вытащил нитку великолепного жемчуга. Таких крупных, отборных жемчужин ему никогда не приходилось видеть. Ощупав руками камзол, он понял, что чучело набито до отказа твердыми предметами. Он чувствовал под своими руками всевозможные украшения, монеты, даже, как ему показалось, четки, скипетры. Совершенно ясно прощупывались блюда и кубки, была даже книга, очень толстая, с неровной крышкой, без сомнения, украшенной разными драгоценными камнями. Марк не сомневался, чувствуя под своими руками разнообразную церковную утварь, что перед ним находятся сокровища аббатства Сент-Сваль.
— Спирс! — крикнул он наверх. — Сюда надо спустить носилки с веревкой, я один не вытащу чучело. Оно набито не соломой…
— Ты сама понимаешь, насколько соблазнительно выглядишь? Как действуешь на меня?
Она усмехнулась с довольным видом, глядя на него. Сверкающая нить жемчуга свисала с ее шеи до самого живота. Больше на ней ничего не было. Марк считал, что, кроме этого великолепного жемчуга, ей ничего не нужно. Он сказал, что она может считать это подарком ко дню рождения на три года вперед, беря во внимание, какую ценность он представляет.
— Уверен, что ты в восторге от моего подарка и от меня. Я узнал от тети Гвент, что твой день рождения в середине сентября.
— А я узнала от Фанни, что твой — в начале октября. Придется и мне подобрать для тебя какую-нибудь маленькую драгоценную вещицу, чтобы ты мог носить ее и вспоминать обо мне, Марк.
— Кажется, Фанни стремится преодолеть свою влюбленность в меня или просто начинает важничать, становясь взрослой, — Не сомневаюсь, что она преодолеет свою влюбленность, — сказала Дукесса. — Еще каких-нибудь два года, и мы отправим Близнецов в Лондон, Там у нее будет много новых знакомств, а на тебя она станет смотреть, как на старика, вышедшего в тираж. Но вернемся к твоему подарку. Ты считаешь, что его хватит на три моих дня рождения вперед?
— Да, это на три года. — Он взял жемчужную нитку за кончик, свисавший ниже ее талии, и внимательно стал рассматривать. — Они переливаются ярче, полежав несколько минут на твоем прекрасном белоснежном животе. — Наклонившись, он начал целовать его.
Коснувшись рукой его волос, Дукесса сказала:
— Отлично, Марк. Я надену этот жемчуг снова четырнадцатого сентября. А что для себя выберешь ты? Я хочу увидеть на твоем пальце кольцо с этим невероятно огромным рубином.
— Только одно кольцо и больше ничего?
— Больше ничего.
— Когда твой день рождения, Дукесса?
— Думаю, он начнется уже минут через десять. Нет, он уже начался. Я возрождаюсь, чувствуя прикосновения твоих губ.
Рассмеявшись, он продолжал целовать ее, играя одновременно с жемчужинами.
— Проклятие, — сказал он, вдруг отстраняясь от нее. — Мы должны подождать, когда ты снова почувствуешь себя хорошо. Ты все еще нездорова, как это ни печально.
— Я чувствую себя нормально. Уже прошло три недели. Со мной все в порядке, даже бок не болит.
Он нахмурился, проведя кончиками пальцев по еще свежему розовому шраму на ее боку, вспомнив, как игла вонзалась в ее плоть, делая стежки.
Ознакомительная версия.
