— Как это жестоко!
— Именно тогда я попытался ее убить. Дэвид остановил меня, ударив по голове, и Оливии хватило времени, чтобы схватить детей и убежать. — Голос Эдгара дрогнул. — Господи, зачем она их взяла? Ей всегда было наплевать на детей! Она сделала это, чтобы досадить мне!
— И ты погнался за ними?
— Да. Оливия никогда не умела править коляской. Шел дождь, прогремел гром, кони понесли. Господи, когда я увидел, как они летят с обрыва… — Эдгар задохнулся, потом охрипшим голосом продолжил: — Я нырял в воду снова и снова, один раз чуть и сам не утонул, зацепившись за корягу. Наконец я понял, что уже слишком поздно.
Эмили погладила мужа по руке.
— Мне так жаль, дорогой. Я даже представить себе не могу, какие мучения вы с Дэвидом испытывали потом. А что Мария?
— Если что-либо слышала или видела, то никогда не упоминала об этом. Знаешь, мучительнее всего то, что я по сей день не знаю наверняка, были ли близнецы моими детьми.
— О Боже! — Эмили обняла мужа, слезы сострадания затуманили ее глаза. — Несмотря ни на что, ты любил своих сыновей, правда?
— Да. Любил.
— Я теперь, Эдгар, понимаю, почему ты закрылся от всех после гибели близнецов.
— Тогда над моей жизнью словно опустился занавес. Вина за гибель мальчиков сводила меня с ума. Смерть Чарлза и Амелии и те жестокости, которые я видел на войне, — все это довело меня почти до безумия. Я отослал Дэвида в школу, так как видеть его не мог, хотя понимал, что он не виноват. Мария… боюсь, что я просто не обращал внимания на девочку, да простит меня Бог.
— И так прошло пять лет. А потом ты женился на мне.
— Да.
— Почему, Эдгар?
— Почему? Думаю, потому, что я встретил любовь всей моей жизни во время войны, когда поцеловал самые сладкие губки на свете.
— Ты помнил и узнал меня?
— Да, дорогая, как я мог забыть? Ты была такой несчастной и такой мужественной там, под дождем в Гонсалесе. И мне до смерти хотелось знать, помнишь ли ты меня.
Она кивнула:
— Вот почему сначала мне казалось, что я тебя ненавижу.
— Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я сделал во время войны?
Эмили взяла в ладони его лицо и посмотрела Эдгару прямо в глаза:
— Я простила тебе все, когда поняла, что люблю тебя. Но почему ты так жестоко обошелся со мной в Гонсалесе?
— Дорогая, у меня просто не было времени ухаживать за тобой, когда сантанисты дышали нам в затылки. Ты была в истерике, если помнишь. И полагаю, даже в столь юном возрасте напоминала мне Оливию. А я ненавидел ее.
Эмили нахмурилась:
— Значит, ты женился на мне, чтобы отомстить Оливии?
— Возможно, воспоминания о ней повлияли на меня. Может быть, я отчасти и хотел наказать ее тобой. Возможно, отчасти хотел заною пережить прошлое, но на этот раз все исправить. Но если ты хочешь знать правду, дорогая, то единственное, что позволило мне выжить в эти пять мучительных лет, было воспоминание о гордой сироте, которая поклялась когда-нибудь найти меня и отомстить. Ты удовлетворена, дорогая?
Взгляд Эмили был полон изумления и любви.
— Не совсем, милорд, — пробормотала она срывающимся голосом. — Надеюсь, это впереди.
— Какой сладкой будет твоя месть, любимая! — выдохнул Эдгар, привлекая ее к себе.
Несмотря на нахлынувшее желание, Эмили замерла, пораженная тревожным воспоминанием.
— Но как же Эвис?
— Эвис? — озадаченно переспросил Эдгар.
— Уезжая, экономка сказала, что у вас был роман.
— Старая ведьма! У нас действительно была связь в некотором роде, но это было еще до твоего появления. В первые несколько месяцев после войны я не мог смотреть ни на одну женщину. Эвис всегда строила мне глазки. Только я не находил ее привлекательной. Но однажды вечером я напился, а потом проснулся рядом с ней в постели. Правда, очень скоро я прекратил эту связь, чем привел свою экономку в ярость.
Однако Эмили решила вырвать занозу из своего сердца, а для этого она должна была знать все.
— Расскажи мне, что произошло в ночь накануне отъезда Эвис.
Эдгар невесело рассмеялся:
— Ведьма пыталась меня соблазнить, и я уволил ее.
— Правда? Она хвасталась, что ты той ночью лег с ней в постель!
Эдгар наклонился и поцеловал Эмили в щеку.
— Нет, дорогая. Видишь ли, я хочу только тебя. И ты одна смогла пробудить во мне чувства, которые так долго были мертвы.
— Эвис призналась, что это она разбила флакон духов моей матери, из ревности.
— Да, я догадался, что это Эвис, и предупредил ее, что она лично будет отвечать за любые происшествия такого рода.
Эмили удивленно воскликнула:
— А я-то думала, что тебе все равно! Мария рассказала мне, что ты говорил с ней о том, что произошло в детской. В тот день, когда родилась Камилла, она призналась, что случайно устроила пожар.
Эдгар грустно покачал головой:
— Бедная Мария, я просто преступно игнорировал эту девочку. Но возможно, все еще можно исправить — с твоей помощью. Она очень по тебе скучает. Знаешь, она со слугами старается навести порядок в детской, а еще Мария тренирует дочку Пелигры и хочет подарить ее нашей малышке. — Эдгар щелкнул пальцами. — Ох, я чуть не забыл: Мария и Дэвид собираются пожениться.
— О, я так рада! — Эмили захлопала в ладоши, потом нахмурилась. — Но как же Дэвид? Ты ему когда-нибудь говорил, чья дочь Мария?
— Нет. И не думаю, что Оливия ему рассказала. Кстати, насколько мне известно, Мария не знает о связи Дэвида с Оливией.
— Понимаю. Ты полагаешь, влюбленные откроют друг другу правду?
Эдгар вздохнул.
— Это должны решать они сами, Эмили. Нам только остается надеяться, что если правда все же выплывет наружу, их любовь окажется сильнее. — Он наклонился и поцеловал жену в губы. — Наша любовь выдержала испытание, правда, любимая?
Эмили смахнула слезы и вместо ответа поцеловала его.
— О да, дорогой! — Но оставалось последнее мучительное подозрение. — Эдгар, я все еще напоминаю тебе Оливию?
— Нет. Ты перестала напоминать Оливию очень скоро после приезда в Бразос-Бенд. Ты — это ты, неповторимая, самая сладкая, самая любящая и умеющая прощать женщина из всех, кого я знал. — Он убрал локон с ее лба. — Не могу поверить, что после всего, что я натворил, ты еще любишь меня. Но уверяю тебя, если ты пойдешь со мной в церковь сейчас, причин прощать меня не будет никогда. Ты станешь моей королевой, любимая.
— Означает ли это, что мы перестанем ссориться, Эдгар?
Он рассмеялся:
— Нет. Я всегда буду сражаться с тобой просто затем, чтобы иметь счастье помириться. А теперь серьезно, любимая. Ты пойдешь со мной сейчас в церковь? Доверишься мне?
Эмили кивнула, и глаза ее наполнили слезы, но теперь уже слезы счастья.
